Превращение элементов - Борис Казаков
- Дата:01.05.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Химия
- Название: Превращение элементов
- Автор: Борис Казаков
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борис Казаков
Превращение элементов
Посрамление идеи, или хула алхимикам
(Вместо предисловия)
В царствование Людовика XIII некий Дюбуа заявил, что ему известен секрет получения философского камня, и он знает теперь, как добывать золото искусственным путём. Слух об этом достиг ушей кардинала Ришелье, фактического правителя государства. По этой причине Дюбуа однажды оказался в королевском дворце, где его заставили показать своё умение. Ловкий пройдоха взял у стража мушкетную пулю, что-то там над ней поколдовал, после чего она и впрямь стала… золотой. Первое, что пришло в голову изумлённому королю, — так это сделать Дюбуа казначеем: уж он постарается, и королевская казна никогда не будет пуста. Ришелье рассудил иначе: если он овладеет секретом Дюбуа, то его могущество ещё больше возрастёт, а если нет — нетрудно догадаться, к кому оно перекочует. Дюбуа поначалу было заупрямился, так ведь с упрямцами и разговор особый, и язык особый — пытки. Каждое добытое таким надежным способом признание тут же проверялось, золота, разумеется, ни разу не получили. И кончил Дюбуа жизнь на виселице как чародей — с чародеями тогда не церемонились.
Пожалуй, чаще других жертвами обмана становились правители небольших средневековых государств и княжеств Центральной Европы. Среди них император Рудольф II, курфюрст Август Саксонский, курфюрст Бранденбургский… Нюренбергский бургграф Иоанн сам занимался алхимическими опытами в надежде получить вожделенный металл.
А судьба незадачливых алхимиков, искавших для своих занятий богатых покровителей, была, как правило, печальной. Герцог Вюртембергский, потратив безрезультатно на алхимика Генадера 60 тыс. ливров, повесил его на позолоченной будто бы виселице. Также поступил со своим алхимиком маркграф Байретский, да ещё приказал прибить к виселице дощечку с надписью: «Когда-то я умел делать ртуть более постоянной, а теперь меня самого сделали более постоянным». В 1709 г. угодил на виселицу неаполитанец Каэтано, называвший себя графом Руджиеро.
Впрочем, не все герцоги и курфюрсты были так доверчивы, хотя, конечно, не меньше других жаждали злата. Иной правитель не спешил раскошеливаться в ответ на жаркие уверения алхимика, будто он сумеет озолотить своего благодетеля, а прежде напрямик спрашивал: скажи лучше, умеешь ли ты делать фальшивую монету?
Когда алхимик и поэт Аугурелли преподнёс папе Льву X поэму, в которой изложил известные, дескать, ему способы добывания алхимическим путём золота, то в награду получил пустой мешок — весьма необходимый, по мнению папы, предмет для того, кто владеет таким великим искусством…
Разложение феодализма было особенно благодатной почвой для «творчества» великосветских мошенников вроде самозванного графа Сен-Жермена, искусного иллюзиониста, уверявшего, что ему от роду… 360 лет. Ещё большей популярностью пользовался другой самозванный граф — Калиостро. Его принимали чуть ли не при всех королевских дворах Европы, «превращение» железных гвоздей в золотые, ртути в серебро было для него изящным трюком, а для светской публики — поражающим воображение чудом.
Бесплодные попытки алхимиков превратить неблагородные металлы в золото и серебро, откровенное мошенничество разного рода авантюристов и шарлатанов привели в конце концов к тому, что это занятие уже в средние века воспринималось искусством, основанным на обмане. «Пусть не останется здесь мною позабыт обман мошенника, алхимией прикрыт», — писал Себастьян Бранд в своём знаменитом сатирическом сочинении «Корабль дураков». Французский учёный Николя Лемери в 1675 г. отозвался об алхимии так: «Алхимия — это искусство без искусства, которое вначале лжёт, в середине работает и кончает нищетой». А Бернар Пернотт, один из тех несчастных, кто искренне поверил в идею и, потратив на неё состояние, стал нищим, с мрачным остроумием советовал: «Тот, кто желает кому-нибудь гибели, но не может осмелиться открыто напасть на своего врага, должен побудить его заняться изготовлением золота».
Отголоски прежнего недоверия и презрения к алхимии дошли и до наших дней. Этим словом пользуются, как правило, когда хотят что-либо осудить как не имеющее к науке никакого отношения.
Вниз и вверх по ступеням веков
Между тем всё не так просто. «Алхимики, — считает современный итальянский историк науки М.Джуа, — в поисках философского камня заложили фундамент для создания химии… Те исследователи, которых мы представляем себе запертыми в лабораториях, полных реторт и перегонных кубов, были бессознательно настоящими тружениками на ниве знаний».
Почти также отзывался об алхимиках великий Д.И.Менделеев. «Поверхностное знакомство с алхимиками, — писал он, — часто влечёт за собой невыгодное о них мнение, в сущности весьма неосновательное… Только благодаря запасу сведений, собранных алхимиками, можно было начать действительные научные изучения химических явлений».
Одна из самых безоговорочно положительных оценок алхимии принадлежит знаменитому химику XIX в. Юстусу Либиху. По его мнению, «алхимия никогда не была чем-либо другим, как химией…»
И возраст у алхимии почтенный — более 1000 лет. Обычно верхним пределом алхимии считают XVI–XVII вв., потому что именно в это время она под влиянием возвышения городов, развития торговли, ремёсел и промыслов начала уступать место практической, прикладной химии, связанной прежде всего с горным и металлургическим производством. В XVII в. были изобретены телескоп и микроскоп, благодаря которым люди, можно сказать, стали глядеть на окружающий мир иными глазами. XVII в. — это и век, когда на почве повышенного интереса к естествознанию возникают такие научные организации, как академии. В 1603 г. в Риме появилась «Accademia dei Lincei» — в дословном переводе «Академия рысей». Её члены должны были изучать природу с зоркостью, присущей этому зверю. К слову сказать, в числе членов академии был Галилей. В 1657 г. кардинал Медичи учредил флорентийскую «Академию опыта». В 1660 г. оформилось Лондонское Королевское общество.
Рубеж, отделяющий химию от алхимии, прослеживается, казалось бы, довольно чётко. Но также чётко проглядывает и его условность: последующее становление химии ещё долго шло в борьбе с алхимическими представлениями, в их преодолении. Ярых приверженцев алхимии было немало и позже. Даже в середине XIX в. существовали герметические общества (от имени бога Гермеса), члены которых были убеждены в достижении заветной цели.
Считается, что европейская алхимия как что-то более или менее определённое, со своей системой идей, догм, набором приёмов, рецептов, со своим характерным языком символов, аллегорий, магических формул и т. д. начала формироваться в IV в. н. э.
Среди алхимиков были настоящие и честные врачи, трудолюбивые ремесленники, учёные монахи и просто учёные. Арабы Джабир ибн Гайян (Гебер) и Аль-Рази (Разес), испанцы Раймунд Лулл и Арнальдо да Виллонова, немцы Альбрехт фон Больштедт (Альберт Великий) и некто Василий Валентин, англичанин Роджер Бэкон… Это IX–XVI вв. А вот ещё несколько ярких звёзд: Теофраст Парацельс — XVI в.; Иоганн Рудольф Глаубер, Ван-Гельмонт, Готфрид Лейбниц — XVII в. Даже сам сэр Исаак Ньютон, завершивший кладку величественного здания классической механики, которая претендовала на полное объяснение мира и потому, казалось, не оставляла места для алхимических спекуляций, — даже сэр Исаак Ньютон верил в возможность превращения металлов на алхимической основе. Правда, без пресловутого философского камня, а с помощью некоего универсального растворителя. «Золото, — писал он, — состоит из взаимопритягнвающихся частиц, сумму их назовём первым соединением, а сумму этих сумм — вторым и т. д. Ртуть и царская водка могут проходить через поры между частицами последнего соединения, но не через иные. Если бы растворитель мог проходить через другие соединения, иначе, если бы можно было разделить частицы золота первого и второго соединений, то золото сделалось бы жидким и текучим. Если бы золото могло бродить, то оно могло бы быть превращено в какое-нибудь другое тело».
Было бы, по-видимому, более справедливо назвать алхимию сложным, противоречивым явлением, в котором искренняя вера сочеталась с обманом, бескорыстие научного поиска — с жаждой наживы. Но нас интересует не сама алхимия, а идея, которую она безуспешно пыталась осуществить.
Истоки идеи теряются в седой мгле веков. Вера в то, что один металл может стать другим, складывалась постепенно по мере накопления практических наблюдений над превращением веществ в процессе изготовления предметов труда и быта. Случайно найденное или замеченное потом либо бесследно терялось, либо закреплялось в опыте поколений. Имея дело с разного рода предметами, вовлечёнными в сферу производственных интересов, люди, естественно, не могли не думать о природе и сущности процессов, при которых одно вещество становилось чем-то другим: например, непрозрачный песок — прозрачным стеклом, сырая глина — звонким и прочным сосудом… Материальное производство всегда было одновременно производством знаний. Ф.Энгельс указывал, что «…существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу».
- Как были открыты химические элементы - Дмитрий Николаевич Трифонов - История / Учебники / Химия