Форма входа
Читем онлайн Превращение элементов - Борис Казаков
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Теплоту Ломоносов понимал как движение материальных частиц и впервые отчётливо показал, из чего состоят окружающие нас тела. По его мнению, тела состоят из «первичных корпускул», которые в свою очередь «есть собрание элементов…» А «элемент есть часть тела, не состоящая из каких-либо других меньших и отличающихся от него тел».
Относительно флогистона Ломоносов придерживался мнения, что он существует и представляет собой «горючий воздух», «горючий пар», выделяющийся «при растворении какого-либо неблагородного металла, особенно железа, в кислотных спиртах…» Мы знаем теперь, что «горючий пар», выделяющийся при этих реакциях, — это водород.
Судьбу флогистонной теории решили многочисленные экспериментальные данные, накопленные к концу XVIII в. Окончательный приговор ей вынес француз Антуан Лоран Лавуазье (1743–1794).
Правда, дело обстоит гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Существует мнение, что Лавуазье ничего сам не сделал, а лишь присвоил себе чужие открытия, прежде всего шведа Шееле и англичанина Пристли, открывших кислород. Как в этом разобраться?
Карл Вильгельм Шееле (1742–1786) даже среди сторонников Шталя выделялся своей ортодоксальностью, но он был прирождённый экспериментатор. За свою короткую жизнь на простейшем оборудовании, преодолевая отчаянную нужду и болезнь, успел сделать невероятно много. Открыл хлор и марганец, занимался исследованиями сероводорода, фосфора, синтезировал винную, лимонную, щавелевую и другие кислоты, глицерин и эфиры…
В 1768 г. он приступил к исследованиям, которые привели к открытию газа, поддерживающего горение («огненного воздуха»), но опубликовал свои результаты лишь через семь лет в «Химическом трактате о воздухе и огне». А ещё через два года издал книгу. И Пристли, и Лавуазье к этому времени уже опубликовали результаты своих исследований.
Джозеф Пристли (1733–1804) — священник, что не мешало ему быть материалистом и радикалом — он бурно приветствовал Великую французскую революцию. Химиком был по призванию — никакого специального химического образования не имел. Тем не менее именно ему удалось усовершенствовать пневматическую ванну Гейлса, что позволило собирать и анализировать вещества, до этого считавшиеся неуловимыми, т. е. газы. 1 августа 1774 г., нагревая красную окись ртути с помощью линзы, он получил газ, который напоминал обычный воздух: в нём хорошо горела свеча — даже ещё ярче, а тлеющая лучина вспыхивала. Пристли был, как и Шееле, предан флогистону, поэтому открытый газ назвал «дефлогистированным воздухом». Он и умер с мыслью опровергнуть «новую химию» Лавуазье и защитить «превосходную теорию флогистона».
Первые выступления Лавуазье против флогистона (впрочем, без конкретного его упоминания) относятся к 1772 г., когда он представил Французской академии описание опытов по сжиганию фосфора и серы. Вывод тогда он предлагал такой: при горении воздух вступает в соединение с горящим материалом. Через два года горением он стал заниматься ещё более интенсивно и пришёл к твёрдому убеждению, что «первоэлемент» воздух — не простое тело, а смесь газов. Одна часть этих газов нужна для горения, другая — нет. В 1783 г. Лавуазье счёл, видимо, себя вполне подготовленным, чтобы открыто выступить против флогистона. Он издаёт мемуар: «Размышления о флогистоне, являющиеся продолжением теории горения и кальцинации, опубликованной в 1777 году». «Настало время, — решительно говорит Лавуазье, — когда я должен объясниться более чётко и формально по поводу мнения, которое я считаю пагубным заблуждением в химии, задержавшим, как я полагаю, значительным образом прогресс, вводя дурную манеру философствования».
Флогистон Шталя — воображаемое вещество, твёрдо заявляет Лавуазье. Все явления горения проще и яснее объясняются без него, чем с ним.
Ф.Энгельс назвал кислород элементом, «…которому суждено было ниспровергнуть все флогистонные воззрения и революционизировать химию…» И главную роль в этой революции Энгельс отвёл Лавуазье, который открыл, что «…новая разновидность воздуха была вполне новым химическим элементом, что при горении не таинственный флогистон выделяется из горящего тела, а этот новый элемент соединяется с телом, и таким образом, он впервые поставил на ноги всю химию, которая в своей флогистонной форме стояла на голове. И если даже Лавуазье и не дал описания кислорода, как он утверждает впоследствии, одновременно с другими и независимо от них, то всё же по существу дела открыл кислород он, а не те двое, которые только описали его, даже не догадываясь о том, что именно они описывали».
Первым на сторону Лавуазье стал его соотечественник Клод Бертолле, затем Антуан Фуркруа и Гитон де Морво. Спустя некоторое время энергичным сторонником «новой химии» оказался англичанин Джозеф Блэк. Подавляющее же большинство химиков продолжало стоять на флогистонных позициях.
В 1786–1787 гг. Лавуазье совместно с обращёнными в свою веру Фуркруа и Гитоном де Морво разработал «Химическую номенклатуру». Старые воззрения тяжким грузом ещё висели на ногах новой химии: в «Химической номенклатуре» Лавуазье и его коллег наряду с действительно «простыми телами» (элементами) можно найти и «невесомые флюиды» — свет и теплоту…
И снова таинственный атом
Полная картина влияния состава веществ на их свойства прояснится, писал М.Ломоносов, «не раньше, чем будет определено число химических элементов и будет точно изучена химическая природа их». Пока же, как мы видим у Лавуазье, в ряду химических элементов значатся свет и тепло. Было немало и других флюидов, среди них, в частности, пользовались полным признанием носители магнитных и электрических явлений.
Словом, алхимические воззрения не сдавали без боя своих позиций. Правда, о том, что составляло главную страсть алхимиков в прошлом — о золоте, в научной среде теперь говорить было не принято, это считалось дурным тоном, поскольку такое занятие полностью ассоциировалось с шарлатанством. И вот именно в такой обстановке известный учёный, член Лондонского Королевского общества Джемс Прис печатает вдруг отчёт об экспериментах, в которых ему якобы удались превращения металлов. Ему тотчас предложили выступить на заседании общества. Он отговаривался, ссылался на то, что весь запас философского камня уже израсходован — ничего не помогло, пришлось выступать. Конечно, ничего вразумительного показать членам общества Прис не смог.
Отвергнутый всем научным миром, заклеймённый его презрением, Прис отравился.
В 1800 г. учёные с изумлением, а обыватели с недоверием узнали о таком пророчестве профессора Гитанера: «В XIX веке превращение одних металлов в другие будет осуществлено. Каждый химик будет уметь изготовлять золото. Кухонная посуда будет изготовлена из золота и серебра. Это будет в значительной степени иметь своим результатом то, что мы будем ограждены от многих заболеваний и что наша жизнь будет продлена…»
Вторая половина XVIII — первая половина XIX в. ознаменовались открытием ряда элементов, о существовании которых ранее ничего не знали: кобальт, никель, платина, марганец, молибден, вольфрам, бериллий, титан, хром, калий, натрий, кальций, магний, барий, стронций, кадмий, торий, цезий… Шквал открытий! Бурно развивалось химическое производство, нарастало вполне понятное желание учёных всё многообразие свойств веществ и химических процессов объяснить с позиций единой теории.
Как ни странно, впечатляющие достижения практической химии не только не гасили надежду на достижение пророчества Гитанера, а скорее, подогревали её.
Герметические философы (так называли себя сторонники идеи превращения в золото неблагородных металлов) чурались старого алхимического хлама вроде магии и астрологии и в своих доказательствах опирались на данные современной науки. Они пытались убедить всех, что великие алхимики прошлого действительно умели получать золото из неблагородных металлов, только их секреты, к сожалению, утрачены. Такую, к примеру, точку зрения в 1832 г. высказал в своей «Истории алхимии» профессор Шмидер. В 1844 г. в Париже появился «Химический трактат», автор которого утверждал, что «есть надежда достигнуть осуществления великого дела». В 1854 г. нантский химик Тифферо представил Парижской академии «мемуар» с описанием опытов по превращению серебра в золото. Проверку этих опытов устроили в лаборатории монетного двора в присутствии авторитетного химика Леволя. К неудаче Тифферо парижские учёные отнеслись не в пример английским коллегам снисходительно: возможно, у него действительно «что-то получалось», ведь он имел дело с американским серебром, в котором были примеси золота и платины. Ни золото, ни платина в азотной кислоте не растворяются и выпадают в осадок, а заблуждающийся Тифферо посчитал, что они образуются из серебра.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Превращение элементов - Борис Казаков бесплатно.
Похожие на Превращение элементов - Борис Казаков книги
- Как были открыты химические элементы - Дмитрий Николаевич Трифонов - История / Учебники / Химия