Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая - Эрнест Лависс
- Дата:01.05.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая
- Автор: Эрнест Лависс
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГЛАВА I. АНГЛИЯ
I. Реакционный торизм (1814–1822)Первый Парижский мир и хлебные законы (1814). Когда парламент, собравшийся в ноябре 181§ года, разобрался в положении вещей на континенте, он признал бесполезным заседать в то время, как борьба разгорелась до крайних пределов, и по соглашению с министрами продолжил свои рождественские каникулы до марта месяца. Пресса заменила парламентскую трибуну, выступив с крайней страстностью на защиту реставрации Бурбонов. Однако лорд Кэстльри, олицетворявший собой волю Англии, обнаруживал некоторую осторожность в этом вопросе; и в то время как статьи английских газет начали возбуждать в Париже тревогу, он проявил в Шатильоне большую сговорчивость по отношению к врагу, чем Александр I, за которым в прошлом были Тильзит и Эрфурт. Известие об отречении Наполеона и посещение Лондона европейскими монархами явились триумфом для политики ториев и их вождей. Каннинг, опечаленный тем, что ему пришлось всю честь этих событий уступить своему сопернику Кэстльри, распрощался с депутатами своей партии и принял назначение посланником в Лиссабон.
Но едва только был/ заключен этот первый и кратковременный мир, как уже стало обнаруживаться некоторое разочарование. По вопросу о свободном ввозе зерна из континентальных государств в английские порты завязалась борьба между двумя противниками, классом богачей и классом бедняков, экономические интересы которых расходились: к ущербу для первых и к несомненной выгоде для вторых, хлебные цены упали на добрую треть. Но парламент находился в руках земельных собственников, и они не замедлили этим воспользоваться. Они не только добились полной отмены вывозных пошлин, но благодаря их усилиям цена зерна на внутреннем рынке, при которой допускался его свободный ввоз, поднята была до невероятных размеров: 80 шиллингов за 8 бушелей зерна.
В одном из своих рисунков (3 марта 1815 г.) Круйкшэнк, карикатурист, унаследовавший славу Джильрея, выразил в удивительно яркой форме эту внутреннюю войну, которая последовала за внешней: иностранный купец, прибывший на своем корабле, показывает сбой хлеб со словами: «Вот отличное зерно! Я отдаю его по 50 шиллингов». Но группа аристократов предлагает ему убраться: «Мы не желаем вашего хлеба, мы удерживаем цену своего зерна на 80; а если бедные не могут столько за него платить, пускай себе мрут от голода». Бедняк-англичанин, окруженный своей семьей, в рубище, заявляет в ответ па эти слова: «Нет, господа мои, я не согласен умереть от голода; я лучше оставлю свою родину, где бедняков дэеят те, кто обогащается их же трудом».
События «Ста дней», пресса и парламент. Известие о возвращении Наполеона застало обе палаты за обсуждением этого серьезного вопроса, вопроса о хлебных пошлинах. В парламенте, как и в обществе, перспектива возобновления войны вызывала негодование. Побежденный герой переставал уже внушать враждебные чувства своим упорным врагам-победителям, да и сам он жаждал примирения. Английские офицеры и туристы посещали остров Эльбу и встречали там хороший прием. С другой стороны, часто нетактичные действия правительства первой Реставрации раздражали англичан и даже самого Веллингтона, обеспокоенного ненадежным настроением армии. Многие из англичан не выказывали сожаления по поводу того, что полковник Кемпбелл невольно подготовил падение Бурбонов, дав возможность Наполеону ускользнуть из-под надзора. Газета Морпинг Хроникл (Morning Chronicle), — единственная, правда, из всех больших газет, высказывавшая такой взгляд на этот вопрос, — приветствовала это событие как одно из самых изумительных в истории и возлагала ответственность за пего на тех, кто не сдержал своих финансовых обязательств по отношению к императору, и на тех, кто замышлял сослать его на один из островов Атлантического океана. Надо заметить, что честь этого в самом деле возникшего было проекта принадлежала Кэстльри. По вопросу, что теперь следует предпринять, либеральная газета высказалась следующим образом: «Парламент, несомненно, обратит внимание на ту достойную всякого осуждения политику, которая направлена к возобновлению войны. Английские патриоты считают, что континентальные монархии объединились не столько против Бонапарта, сколько против духа свободы».
С другой стороны, газеты Тайме (Times) и Сан (Sun) в резкой форме излагали намерения торийского правительства: «Разве мы можем оставаться спокойными, когда горит дом нашего соседа? Счастье всех народов зависит от устойчивости трона Бурбонов. Этого разбойника призвали, чтобы предать разграблению Европу». Лорд Кэстльри, только что вернувшийся из Вены, где его заменил Веллингтон, даже и не думал отвечать на смешное обвинение континентальных реакционеров, упрекавших его в том, что он маккиавелистическим образом устроил бегство Наполеона с острова Эльбы. Он ограничился лишь тем, что реабилитировал своих подчиненных в непростительном упущении. Впрочем, у него была другая забота. Он хотел, вопреки оппозиции обеих палат, добиться войны, для того чтобы окончательно низвергнуть Наполеона и восстановить Людовика XVIII, и ему это вскоре удалось при помощи обмана.
В самом начале Уайтбред создал для его планов неблагоприятную обстановку своими двумя протестами: в первом (16 марта) он высказался против всякого участия в гражданской войне во Франции; во втором (3 апреля) клеймил призыв к убийству, заключавшийся в манифесте держав, документе, по его мнению, недостойном носить подпись Англии. Но торийский кабинет именно и стремился к еще более активному присоединению британского правительства к трактату 25 марта, которым державы обязывались вести войну до последней крайности. Как только министр иностранных дел получил в свои руки этот документ, он 6 апреля, т. е. до того, как содержание его стало общеизвестным, сообщил парламенту, что регент мобилизует морские и сухопутные силы и. что он вошел в соглашение с союзными державами для спасения Европы.
Ливерпуль и Кэстльри потребовали от обеих палат вотума доверия. Прения в парламенте носили очень бурный характер. «Вторжение! — воскликнул Бёрдет. — Да разве видано было когда-нибудь, чтобы один человек мог напасть на 30 миллионов людей?» Бурбоны потеряли трон благодаря своим собственным ошибкам. Было бы чудовищной затеей вступать в войну с нацией для того, чтобы навязать ей государя, которого она не хочет». Не больший успех имела и поправка Уайтбреда, прибывавшая регента приложить все усилия в пользу мира. За нее было подано лишь 37 голосов, большинство же вигов удовлетворились, подобно Понсонби, не имевшей никакого реального смысла оговоркой министров, что соглашение с державами, не должно обязательно привести к войне.
Несколько большего успеха добилась оппозиция 28 апреля во время голосования кредитов и 23 мая при оглашении дипломатической переписки, т. е. когда умолчания министерства уже никого больше не могли ввести в заблуждение. И все-таки Кэстльри счел необходимым даже в последний момент укрыться за двусмысленным заявлением — не относительно оставления на троне Наполеона, что он откровенно признал невозможным, а относительно рестаьрапии Бурбонов, о которой он совсем уже неискренно заявил, будто не собирается навязывать ее французскому народу.
Ораторов палаты общин вовсе не вводило в заблуждение то различие, которое кабинет Ливерпуля проводил между Наполеоном и Францией. «Каким образом можно предполагать, — спросил трезво глядевший на дело Понсонби, — что Франция не впутается в эту войну, раз она объявлена человеку, которого французский народ пожелал иметь своим главой?» «Народ, — прибавил Тирни, — чувствует не меньшую привязанность к нему, чем армия». Петиция от представителей Сити содержала в себе еще более энергичные протесты против «безумной политики», ведущей к постоянному возрастанию налогов, и против отказа вести переговоры с государем Франции.
Не без труда удалось отклонить эту петицию. В палате лордов произошел разрыв между Гренвилем, сторонником беспощадной борвбы, и Греем, осуждавшим «войну, предпринятую с целью изгнания человека, которого и народ, и армия избрали вершителем своих судеб». Это мнение было поддержано 43 пэрами, в том числе и лордом Байроном, против 156 правительственных голосов, пожатых за правительство. В палате общин при окончательном голосовании за войну были поданы 331 голос, против — 92.
Триумф в политике и народная нищета. Счастье Наполеона разбилось об упорное сопротивление английской армии, а сам Наполеон оказался пленником на английском корабле в английских водах, — этот вдвойне поразительный результат вызвал среди англичан вполне естественный энтузиазм. Несомненно, однако, что Наполеон сохранил среди англичан поклонников и чуть ли не приверженцев: ведь простым любопытством было бы невозможно объяснить усердие многих лиц, рисковавших утонуть, плавая вокруг «Беллерофона», причем несколько человек действительно утонуло. Но решительный успех воинственных тори на некоторое время подавил всякую оппозицию.
- Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа - Андрей Венков - История
- Властители судеб Европы: императоры, короли, министры XVI-XVIII вв. - Юрий Ивонин - История
- История Французской революции с 1789 по 1814 гг. - Франсуа Минье - История
- Греческая революция и 300 спартанцев - Алексей Николаевич Кукушкин - Военная документалистика / История / Периодические издания
- Жены и любовницы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд - Биографии и Мемуары / История
- Шляхта и мы - Станислав Куняев - История
- Англичанин при Царском Дворе. Духовное паломничество Чарлза Сиднея Гиббса - Кристина Бенаг - Биографии и Мемуары / История
- Тайны архивов. Запад – виновник начала Второй мировой войны - Александр Николаевич Дугин - Исторические приключения / История
- Фавориты и фаворитки государей Западной Европы - Ирина Воскресенская - История
- Героический дрейф "Седова" - Л. Хват - История