Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Чем? Просто кулаком?
- Одним ударом сбили меня с ног, а потом пинали ногами.
При этих словах боль исказила лицо Джири - напоминали о себе поврежденные ребра.
Полицейский сидел молча, перечитывая записи. Наконец он поднялся, посмотрел с высоты своего роста на Джири и заключил:
- Не густо, нам это не ахти как поможет, верно? А ведь вы рассчитываете, что мы его найдем.
- Если не найдете, я не стану предъявлять к вам никаких претензий.
- Значит, вы будете первым таким.
Полицейский ушел. Джири лежал на спине, ждал, когда его отпустят из больницы, и раздумывал, догадался ли полицейский, что он лжет. Потом мысленно пожал плечами. Лги не лги, а надо постараться, чтобы полиция не вышла на след ирландцев. Если их поймают и станут судить, на процессе будут присутствовать репортеры. А Джири не хотелось привлекать к себе внимания. Пусть его оставят в покое, скорее бы вернуться на вокзал.
К концу дня он подъехал к гостинице на такси. Ему должны были выделить санитарную машину, но он не стал ее дожидаться и добрался до гостиницы сам. Правда, движения его были скованными, и человек бывалый сразу бы определил, что ребра его стягивает пластырь. В больнице он договорился, что будет лечиться амбулаторно сколько потребуется. Перед тем как подняться к себе в номер, он таким же скованным, осторожным шагом дошел до киоска и купил еще один экземпляр книжки, прочитанной накануне. Ту уже не вернешь: он уронил ее у столика в кафе, и ее, в пятнах крови, определенно давно уже выбросили.
- Джири исключается из нашей компании, - сказал Джулиан Робинсон.
- Почему же? - удивился долговязый веснушчатый парнишка. - Он ведь всегда был вместе с нами.
- Был да сплыл, - угрюмо ответил Джулиан. Утро у него выдалось скверное, и теперь он жаждал отомстить, заставить помучиться другого. - Он слишком глуп для нас.
- Что же я такого глупого сделал? - спросил Дэвид Джири с напускным безразличием. Он стоял у дощатого забора около школьных ворот; враждебность улицы там, за забором, холодный взгляд Робинсона вызывали в нем страх. Пятеро мальчишек нерешительно переглядывались.
- Ты трус, боишься драться, - сказал Джулиан Робинсон. - Мы берем в компанию только тех, кто не боится драться, а ты - боишься.
- А ты сначала подерись с ним, раз считаешь его трусом, - предложил веснушчатый.
- Ладно. - Джулиан бросил ранец на землю. - Когда - сейчас или после школы? - спросил он Дэвида Джири.
- Почему обязательно драться? - поинтересовался Дэвид.
- Видите, - сказал Джулиан, обращаясь к ребятам. - Он трусит.
Побагровев от злости, Дэвид подскочил к нему и ударил кулаком в лицо.
- Ты свинья, без предупреждения! - завопил Джулиан, отскакивая назад. Убью!
- Попробуй!
Они дрались с остервенением. Силы пока в них особой не было, и потому они не переломали друг другу костей, но, одержимые жаждой сделать противнику больнее, пускали в дело кулаки, толкались, пинались ногами, буквально рвали друг друга на части. А потом, прямо как собаки, утратили всякий интерес к поединку. Закончили они драку перебранкой.
- Ты нечестно дерешься!
- Зато лучше тебя, - заключил Дэвид.
- Ничья, - предложил веснушчатый миротворец.
- Нет, он не будет с нами, - уперся Джулиан. Он еле сдерживал слезы от боли и досады. - Он дурак. И вся семья его такая. А отец, так тот шизик. Он-то думает, мы ничего не знаем, а мы все знаем. Все знают, что его отец псих, он ведь чокнулся.
- О чем это ты? - с ужасом спросил Дэвид. Сердце его бешено заколотилось. Перед таким ударом он оказался беззащитен.
- Я слышал, как мамины и папины знакомые разговаривали. Говорили о твоем отце, что он, мол, лишился рассудка. А потом я слышал, как папа звонил психиатру и сообщил ему, что твой отец сдвинулся. Живет на вокзале и нипочем не желает уходить оттуда. Они собираются упрятать его в психушку.
- На каком вокзале?
- На Паддингтонском, - ответил Джулиан. - Не придуривайся, будто не знаешь. Он все время там торчит, потому что он сумасшедший, такой же идиот, как ты.
С искаженным от ярости лицом Дэвид подскочил к Джулиану и вцепился ему в волосы.
- Возьми свои слова назад! - зарычал он, дергая его голову из стороны в сторону. - Возьми назад! Возьми назад!
- Отпусти, свинья! Я не собирался драться! Отпусти!
- Возьми свои слова назад! - орал Дэвид. - Возьми назад!
- Да уймись ты, дурак! - вмешался было веснушчатый.
- Скажи: "Твой отец нормальный". Ну же, или я убью тебя!
- Ты еще получишь за это!
- Говори!
- Твой отец нормальный...
- Еще!
- Твой отец нормальный...
Дэвид разжал пальцы. Джулиан отступил на несколько шагов, потирая голову, потом неожиданно подскочил к Дэвиду, норовя ударить его ногой в солнечное сплетение. Но веснушчатый долговязик оттолкнул его.
- Кончай! - цыкнул он. - Кончай драку! Будет!
Его буквально тошнило от этой звериной ненависти и жестокости. К тому же отчего-то ему было жалко Джири. Он ни минуты не сомневался, что отец Джири вправду спятил. В сущности, с ума сходят все отцы, каждый по-своему. Его собственный кипит от злости, да-да, буквально кипит, когда читает "Дейли телеграф".
Элизабет Джири предстояло решить довольно важную проблему. Она все еще колебалась, укоротить ей свой выходной костюм или нет. Бежевый, вельветовый, он очень ей шел. В нем она разом сбрасывала несколько лет, хотя в конечном счете сбрасывать нужно было не так-то много. Но, с другой стороны, в этом и заключалось неудобство. Выходной костюм, хорошая косметика - и вот она выглядит так молодо, что юбка ниже колен имела несколько странный вид. Все женщины до тридцати пяти уже укоротили по моде платья и юбки; юбка, прикрывающая колени, какой бы элегантной она ни была, теперь воспринимается как старушечий наряд. Если бежевый вельветовый костюм делает ее моложе на несколько лет, наверное, стоит его укоротить. Но вдруг она будет тогда выглядеть диковато и тем самым подчеркнет, что ей за сорок, а значит, вернет свои годы назад?
Она стояла в спальне перед большим зеркалом, то приподнимая юбку, то опуская ее, и недовольно хмурилась. Элизабет завидовала дочери - в этом сезоне та выставляла на всеобщее обозрение чуть ли не целиком свои длинные, как у жеребенка, ноги. Вообще-то она была женщиной уравновешенной и не терзалась из-за своей внешности. Она тщательно продумывала туалеты, все на ней сидело превосходно, и этого было для нее достаточно. Но завтра вечером ей предстоял экзамен. В доме ее соседа, который очень любил принимать гостей, от шести до восьми состоится коктейль; повод - встреча Адриана Суортмора.
В сороковые годы, до того как она вышла замуж за Артура Джири и стала примерной хозяйкой благополучного дома, Элизабет работала в газете - не корреспондентом, а личным секретарем главного редактора. В то послевоенное время у них в газете, завоевавшей себе славу солидного органа как у лондонских читателей, так и у читателей одного из крупных провинциальных городов, работало много энергичных, талантливых молодых людей. Да, бурное было время, думала теперь Элизабет Джири. Все тогда жили глобальными событиями, все прислушивались к голосу Англии; страна постепенно залечивала чудовищные увечья, нанесенные войной, но моральный авторитет ее был еще весьма высок; рычание льва еще не потонуло в шуме музыкальных автоматов в ресторанах. В то яростное время все знали, зачем живут, но ни у кого это знание не было таким точным, как у Адриана Суортмора. Уже тогда было ясно, что ему тесно в искусственных рамках "солидной журналистики", имевшей узкий круг читателей. "Ты должен сделать так, чтобы тебя услышали _другие_, - любил повторять он, сжимая одну руку в кулак и ударяя им в ладонь другой. - Это значит, тебя должны услышать люди в очереди на автобус".
Элизабет боготворила Адриана Суортмора. И сейчас, глядя в зеркало, вспомнила его лицо - страстное, волевое, скуластое, его подвижные, полные губы. Адриан жил журналистикой. Подобно корове, которая щиплет траву только затем, чтобы тут же переработать всю ее в молоко, он собирал людей, мнения, события с одной лишь целью - делать их тотчас же достоянием общественности. Он недолго сотрудничал в той газете, распрощался с ней раньше, чем Элизабет. Вероятно, пустота, возникшая после ухода Адриана, скука, овладевшая ею, как только она лишилась общества этого яркого человека, толкнули ее к тихому, спокойному Артуру Джири, с которым она познакомилась примерно тогда же. Нет, они не были близки с Адрианом. Раза два он приглашал ее поужинать, когда номер был подписан в печать и делать в редакции было нечего. Может, в глубине души она надеялась... Или, скажем, так: если бы Адриан Суортмор сделал ей предложение, если бы он ухаживал за ней, как ухаживал у всех на виду за той рыжеволосой девицей из Глазго, что работала в секретариате, или как за той американкой, с которой он в конце концов сбежал в Лондон... Нет, Элизабет нельзя было причислить к разряду девиц, позволяющих себе мимолетные романы. Но с Адрианом у них могло бы быть нечто более серьезное, нежели простая интрижка. Как бы то ни было, попытка - не пытка. Эта откровенная, бесстыдная мысль удивила ее.
- Рассказы о Маплах - Джон Апдайк - Проза
- Террорист - Джон Апдайк - Проза
- Человек, который съел «Боинг-747» - Бен Шервуд - Проза
- Два долгих дня - Владимир Михайлович Андреев - Проза
- Сцены частной и общественной жизни животных - Коллектив авторов - Проза
- Цвет яблони - Джон Голсуорси - Проза
- Блажен, кто смолоду был молод - Игорь Оськин - Проза
- Все приключения Шерлока Холмса - Джон Карр - Проза
- Человек с выдержкой - Джон Голсуорси - Проза
- Фонтаны под дождем - Юкио Мисима - Проза