Форма входа
Читем онлайн Чужие грехи - Александр Шеллер-Михайлов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
— Вамъ, конечно, неизвѣстно еще, что случилось со мною, такъ какъ этого еще вообще никто не знаетъ. Моя жена оказалась мелкой и ничтожной личностью; она гнусно обманывала меня, проговорилъ онъ, не зная, какъ приступить къ дѣлу.
— Ну, а потомъ? равнодушно спросила старуха, прямо смотря на его смущенную физіономію.
— Она бросила меня, окончилъ онъ коротко.
— Въ чемъ же несчастье то твое?
— Какъ въ чемъ? Развѣ этого мало? удивился племянникъ. — Вы поймите…
Старуха-тетка не дала ему кончить.
— Да вѣдь это только все то, чего ты желалъ самъ, проговорила она ироническимъ тономъ.
— Я? съ изумленіемъ переспросилъ племянникъ.
— А то кто же? Ужь не я ли? засмѣялась сухо старуха-тетка и ея старческій смѣхъ непріятно отдался въ ушахъ племянника. — Вѣдь все это я тебѣ предсказывала, ну, а ты и слушать не хотѣлъ, женился, значитъ, все это испытать желалъ, — вотъ и испыталъ. Теперь радоваться долженъ, что однимъ опытомъ въ жизни больше. Просто смѣшно смотрѣть: доживутъ чуть ли не до сѣдыхъ волосъ, а все какими то мальчиками остаются: «ma tante, меня обидѣли!» Ахъ, батюшка, слава Богу, самъ великовозрастный, самъ обидѣть другихъ можешь, такъ тутъ хныкать нечего!
Владиміръ Аркадьевичъ даже обидѣлся.
— Ma tante, я не въ такомъ теперь положеніи, чтобы издѣваться надо мною, меня жалѣть нужно, проговорилъ онъ нѣсколько драматично, стараясь не раздражаться.
— Ахъ, батюшка, зачѣмъ же ты ко мнѣ то ѣхалъ? воскликнула старуха. — Ты бы лучше къ кузинѣ Дарьѣ Петровнѣ направился: она вонъ послѣ смерти своего мужа двадцать лѣтъ на утѣшеніе брошенныхъ мужей посвятила. Ну, а мнѣ, ужь извини, не приходится плакать, когда передо мной этакій большой мужикъ, какъ ты, плачетъ, что его баба обидѣла! Ты ужь и въ обществѣ гдѣ нибудь не прослезился ли? Вѣдь, пожалуй, посмѣшищемъ сдѣлаешься, пальцами указывать будутъ: «вонъ мужъ, котораго жена обидѣла.»
Старуха сдѣлала презрительную, очень некрасивую гримасу и захохотала.
— А я тебѣ вотъ что скажу, начала она снова, не давъ ему времени отвѣтить. — Когда ты началъ дурить, воображая, что ты влюбленъ, я тебѣ говорила, что это дочь писаря какого-то, воспитанная какой то французской торговкой не у дѣлъ, ѣздящая для ловли жениховъ въ клубы, — не пара тебѣ. Ты вѣдь въ кружевныхъ пеленкахъ выросъ, въ высшемъ кругу на паркетѣ избаловался, среди знати высшіе вкусы развилъ, а батюшка твой покойный, не тѣмъ онъ будь помянутъ, оставилъ тебѣ только долги неоплатные въ наслѣдство, такъ въ такомъ положеніи не о любви, не о сантиментахъ нужно было думать, а о томъ, чтобы хотя на женины деньги свои вкусы удовлетворять, если отъ нихъ, отъ этихъ вкусовъ то, ужь отдѣлаться никакъ невозможно было. Деньги, связи, протекція тебѣ были нужны, а не смазливое личико какой то вертушки, которую и въ нашъ кругъ-то ввести не могъ…
— Ma tante, вы никогда не допускаете увлеченій молодости, перебилъ старуху племянникъ.
— Не перебивай, пожалуйста! сухо сказала она. — Это не увлеченія молодости, потому что ты и молодъ то никогда не былъ, а просто вѣтрогонство, вертопрашество. Встрѣтился, завелъ интрижку, сошелся, а тамъ и отступать уже было поздно. Вѣдь ты самъ съ перваго дня свадьбы очень хорошо понималъ свое положеніе. Не совсѣмъ же ты дуракъ. Помнишь, ты пріѣхалъ ко мнѣ при tante Barbe. «Что это, говоритъ она, разсказываютъ, что нашего повѣсу женили». — «Нѣтъ, ma tante, кричу я ей, вы не дослышали: онъ не женился, а желчь у него разлилась.» А ты, милый мой, и точно не на новобрачнаго похожъ былъ, а на лимонъ. Очень хорошъ былъ: и желтъ, и киселъ, все, должно быть, отъ счастія первыхъ дней супружеской жизни.
Старуха засмѣялась дребезжащимъ смѣхомъ.
— Теперь не время смѣяться, когда я опозоренъ, когда мои дѣти брошены матерью! уже совсѣмъ раздражительно произнесъ Владиміръ Аркадьевичъ. — Я пріѣхалъ просить васъ пріютить у себя на время моихъ дѣтей.
Старуха совсѣмъ разсердилась.
— Да что же это у меня воспитательный домъ, что-ли? воскликнула она. — Князя Петра Андреевича жена бросила — дочь ко мнѣ привезъ. Твоя благовѣрная бѣжала — ты своихъ ребятишекъ ко мнѣ тащишь. Нѣтъ ли тамъ у васъ въ Петербургѣ еще кого нибудь на очереди къ разводу, кто бы еще привезъ мнѣ дѣтей. Вѣдь такихъ то, какъ ты, тамъ непочатой уголъ, такъ ты, милый, посовѣтуй имъ, что вотъ такъ и такъ есть на свѣтѣ старая дура, княжной Олимпіадой Платоновной Дикаго зовутъ, къ которой всѣхъ брошенныхъ дѣтей въ домъ подкидывать можно. Тебѣ спасибо скажутъ! Право!
Старуха встала и заковыляла заплетающимися ногами по гостиной, продолжая въ волненіи что то ворчать. Владиміръ Аркадьевичъ постарался сдержать свое раздраженіе, свой гнѣвъ, чтобы не разсердить еще болѣе несговорчивую старуху. Безъ ея помощи онъ не зналъ куда свалить съ своихъ рукъ дѣтей, эту тяжелую обузу, навязанную ему судьбой.
— Ma tante, я умоляю васъ, помогите мнѣ выпутаться изъ этой исторіи, мягко заговорилъ онъ. — Я хочу избѣжать скандала, я хочу все устроить семейнымъ образомъ, мнѣ дорога моя фамильная честь и мнѣ нужно куда нибудь пріютить дѣтей на время, на самое короткое время… Ради нашей семейной чести не бросьте, не оттолкните ихъ… Я знаю, какъ вы добры…
— Ну, пошла старая пѣсня! сердито проговорила старуха, махнувъ безнадежно рукою. — Ну, добра, добра я! Да что жь изъ этого? Мнѣ покой нуженъ, милый мой! Стара я стала, не въ пору мнѣ съ дѣтьми няньчиться…
— Но вы все таки не бросите ихъ? проговорилъ Владиміръ Аркадьевичъ, заглядывая заискивающимъ взглядомъ въ ея глаза и взявъ ея руку.
Она отдернула руку и проворчала:
— Безъ нѣжностей, пожалуйста! Знаю я все это очень хорошо: когда нужна, тогда и ласки, и слезы, и жалкія слова, все у васъ найдется… На это кого не станетъ!
— Ma tante, вы знаете, что я никогда не лгу, что я всегда былъ преданъ вамъ всею душою, тихо сказалъ онъ.
— Это ужь не тогда ли ты любовь свою ко мнѣ доказывалъ, когда и слушать меня не хотѣлъ, толкуя о своей женитьбѣ? спросила старуха.
— Ну, браните меня, браните, какъ послѣдняго школьника, только не бросайте дѣтей, проговорилъ онъ, снова взявъ ея руку и поднося ее къ губамъ. — Они несчастныя, брошенныя дѣти!
— Оставь, пожалуйста, тонъ плачущаго Іереміи, перебила его, старуха. — Безъ тебя я знаю, что у такихъ людей, какъ ты и твоя супруга, дѣти только и могутъ быть несчастными. Чувствъ то у васъ даже родительскихъ нѣтъ. Мать бросаетъ дѣтей, отецъ тоже тащитъ ихъ Богъ вѣсть куда! Эхъ вы, родители! Именнымъ бы указомъ запретить такимъ то жениться!
Владиміръ Аркадьевичъ вздохнулъ.
— Ma tante, есть вопросы, которыхъ вовсе лучше не касаться, произнесъ онъ грустнымъ тономъ. — Я вамъ говорилъ, что жена обманывала меня, что она играла моею честью. Этотъ позоръ шелъ не со вчерашняго дня. Я игралъ въ домѣ только жалкую роль ширмы для этой ничтожной женщины. Гдѣ же тутъ говорить о любви къ ней, о любви къ ея дѣтямъ, когда нѣтъ даже увѣренности, что ея дѣти — мои дѣти.
Онъ проговорилъ послѣднюю фразу очень драматическимъ тономъ.
Старуха пристально смотрѣла на него и уже внимательно слушала его рѣчи, не перебивая его и сдвинувъ брови. Онъ, кажется, обрадовался возможности излиться и высказаться вполнѣ и продолжалъ, увлекаясь и горячась все болѣе и болѣе:
— Да, я никогда въ этомъ не былъ увѣренъ и, можетъ быть, потому никогда не чувствовалъ особенно сильной привязанности къ нимъ. Какой то тайный инстинктъ уже и прежде, когда я ничего еще не зналъ навѣрное, подсказывалъ мнѣ, что это не мои дѣти, что это только живыя свидѣтельства моего позора. Кромѣ того вызнаете, что у меня есть служебныя обязанности, занятія я не могъ слѣдить за воспитаніемъ этихъ дѣтей; и каждый день мнѣ приходилось подмѣчать въ нихъ несимпатичныя мнѣ черты, привитыя къ нимъ ихъ матерью. Я видѣлъ, что изъ нихъ дѣлаютъ не людей нашего круга, а какихъ то маленькихъ мѣщанъ съ дурными вкусами, съ дурными привычками, съ дурными наклонностями. Нечего и говорить, что дѣти были не виноваты, но вы знаете, что я раздражителенъ, что мой характеръ неровенъ, и потому поймете, что ихъ недостатки еще болѣе отталкивали меня отъ нихъ, разрывали между нами цѣлую пропасть.
По мѣрѣ того, какъ говорилъ племянникъ, голова старухи опускалась все ниже и ниже, выраженіе ея лица сдѣлалось необыкновенно грустнымъ, изъ ея груди вылетѣлъ чуть слышный вздохъ. Племянникъ предсталъ теперь передъ нею въ какомъ то новомъ свѣтѣ. Владиміръ Аркадьевичъ смутно угадывалъ, что онъ начинаетъ размягчать сердце старухи, что она начинаетъ склоняться на его сторону.
— Да, ma tante, я пережилъ страшные годы, продолжалъ онъ, все болѣе и болѣе увлекаясь своей Іереміадой. — Я жилъ въ семьѣ и не имѣлъ семьи, я имѣлъ дѣтей и не могъ назвать себя въ душѣ ихъ отцомъ. Можетъ быть, въ то время, когда я называлъ ихъ своими дѣтьми, кто нибудь другой смѣялся надо мною въ душѣ презрительнымъ смѣхомъ. Я, наконецъ, былъ брошенъ женою и у меня на рукахъ остались эти дѣти, отцомъ которыхъ я не могу считать себя, которыхъ я не могу искренно любить, которыя вѣчно — вѣчно будутъ мнѣ напоминать только о прошлыхъ неудачахъ, о моемъ дозорѣ, о втоптанной въ грязь фамильной чести, о моей погубленной молодости.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чужие грехи - Александр Шеллер-Михайлов бесплатно.
Похожие на Чужие грехи - Александр Шеллер-Михайлов книги
- Весна Михаила Протасова - Валентин Сергеевич Родин - Советская классическая проза
- Встреча с чудом - Илья Лавров - Советская классическая проза
- Васёк Трубачёв и его товарищи. Книга первая - Валентина Александровна Осеева - Детские приключения / Детская проза / Советская классическая проза
- Жизнь Василия Курки - Александр Шаров - О войне / Советская классическая проза
- Наш собственный корреспондент сообщает - Варткес Тевекелян - Советская классическая проза
- Переворот - Иван Павлович Кудинов - Военная история / Советская классическая проза
- И зеленый попугай - Рустем Сабиров - Советская классическая проза
- Человек, потерявший лицо - Александр Беляев - Советская классическая проза
- Братья с тобой - Елена Серебровская - Советская классическая проза
- Роксолана. В гареме Сулеймана Великолепного - Павел Загребельный - Советская классическая проза