Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Человека, которого я убил, не опознали. Он приехал на угнанном мотоцикле, у него не было документов. Пломбы на зубах были поставлены где-то в Восточной Европе, а автоматический пистолет украден из полицейского участка в Белфасте четыре года назад. Его единственной приметой оказался серебряный крестик на шее, украшенный самоцветом – фиолетовым чароитом, редким видом силиката, добываемым только в Восточной Сибири. Возможно, Интерполу повезет больше.
Часы посещений закончились, но медсестра меня пропускает. Хотя Али все еще распластана на спине и смотрит в зеркало над головой, я получаю более теплую улыбку, чем заслуживаю. Она поворачивает голову совсем немножко, превозмогая боль в шее.
– Я принес тебе шоколада, – говорю я.
– Вы хотите, чтобы я растолстела.
– Ты не была толстой с тех пор, как сидела на руках у матери.
Ей больно смеяться.
– Как дела? – спрашиваю я.
– Ничего. Сегодня у меня затекли ноги.
– Хороший знак. Когда пойдем на танцы?
– Вы ведь не любите танцевать.
– С тобой я станцую.
Это звучит слишком сентиментально, и я жалею, что сказал такое. Но Али, кажется, оценила мои чувства.
Она объясняет мне, что еще три месяца должна будет носить жесткий корсет, а потом еще три месяца – эластичную повязку до самых подмышек.
– Если мне повезет, я уже тогда смогу ходить.
Я ненавижу выражение «если мне повезет». Это не уверенное утверждение, а слова упования, которые произносят, скрестив пальцы. Разве Али до сих пор везло?
Вытащив из бумажного пакета бутылку виски, я покачиваю ею перед глазами Али. Девушка улыбается. Потом, словно кролики из шляпы, из пакета показываются два стаканчика.
Я наливаю ей немного виски и развожу его водой из-под крана.
– Я не могу держать стакан, – виновато говорит она.
Снова опустив руку в пакет, я извлекаю соломинку для коктейля невероятной формы, со спиралями и кольцами. Ставлю стакан на грудь Али и подношу соломинку к ее губам. Она делает глоток и слегка задыхается. Я впервые вижу, как она пьет.
Наши глаза встречаются в зеркале.
– Сегодня ко мне приходил юрист из конторы, – говорит она. – Мне предлагают компенсацию и полную пенсию по инвалидности, если я захочу уволиться.
– И что ты им сказала?
– Что хочу остаться.
– Они волнуются, что ты подашь на них в суд.
– С чего вдруг? В этом никто не виноват.
Мы смотрим друг на друга, и я чувствую благодарность и стыд одновременно.
– Ты слышала о Джерри Брандте?
– Да.
Я замечаю в ней легкую перемену: она еле заметно съеживается от одного упоминания этого имени. Во мне тоже что-то сдвигается, и я вдруг физически ощущаю, сколько боли она уже перенесла и сколько операций и терапии ей еще предстоит в ближайшие месяцы.
Прядь волос, блестяще-темная, выбилась из пучка на голове. Она отводит глаза и придает лицу бравое выражение.
– А вы нашли Кирстен. За это надо выпить.
Она делает глоток и замечает, что я к ней не присоединился.
– В чем дело?
– Извини. Это было глупое, дурацкое расследование. Я просто хотел… А теперь ты здесь, и люди погибли, а Рэйчел снова страдает. А завтра Говард получит право на пересмотр дела. И все из-за меня. То, что я сделал, непростительно.
Она не отвечает. На улице небо подернулось розовым, начинают мигать фонари. Ссутулив плечи, я смотрю на стакан. Али протягивает руку и кладет ее мне на плечо, унимая мою дрожь.
– Это так больно, – со стоном выговариваю я. – Зачем посылать девочку на эту землю и давать ей семь лет жизни, если собираешься допустить, чтобы ее похитили, изнасиловали, замучили, запугали и что там еще?
– На этот вопрос нет ответа.
– Я не верю в Бога. Я не верю в вечную жизнь на небесах и в реинкарнацию. Может, ты спросишь своего Бога от моего имени? Спроси его – зачем?
Али грустно смотрит на меня:
– Его задача не в этом.
– Тогда спроси его, в чем же состоит его грандиозный план. Пока он сосредоточен на величественных замыслах, кто позаботится о Микки? Один ребенок – это так мелко и незначительно по сравнению с несколькими миллиардами жизней, но он для начала мог бы спасать людей по одному.
Я осушаю стакан и чувствую, как алкоголь обжигает мне горло. Я уже пьян, но пьян недостаточно.
Черное такси довозит меня до дома. Я нащупываю ключи, захожу внутрь, иду наверх, наклоняюсь над унитазом, и меня рвет. Потом я поливаю лицо холодной водой, и она стекает по моей шее и груди.
Из зеркала на меня смотрит бледный, озлобленный незнакомец. В его зрачках я вижу Микки с окровавленным полотенцем, Даж за колючей проволокой и Люка подо льдом.
Кажется, у меня не осталось других воспоминаний. Пропавшие дети, обиженные дети, мертвые дети заполняют мои мысли. Младенцы, утонувшие в ванне, карапузы, впавшие в кому, дети, отправленные в газовые камеры, похищенные с игровых площадок, задушенные подушками. Как я могу винить в чем-то Бога, когда сам не уберег одну-единственную девочку?
37
Напротив Королевского суда рабочий разгружает грузовик с манекенами. Мужские и женские тела застыли в пластиковой оргии, разметав волосы париков или блестя идеальными лысинами. Водитель носит по два манекена зараз, перекинув их через плечо и поддерживая за ягодицы, чтобы не упали. Я вижу, как он усмехается, когда таксисты начинают сигналить, а офисные служащие выглядывают из окон.
Я стою и любуюсь. Иногда так славно улыбнуться. Но это состояние непродолжительно.
Рэйчел Карлайл поднимает на меня глаза, когда я подхожу к ней в коридоре. Ее взгляд не совсем сфокусирован, а улыбка рассеянная, словно она меня не сразу узнает. Свет, проникающий сквозь высокие окна, преломляется в стеклах, рассеиваясь прежде, чем достигает глубин мраморного зала.
Я отвожу Рэйчел в сторону. Отыскав пустой кабинет, я пересказываю ей историю, услышанную от Кирстен, стараясь ничего не упустить. Когда я дохожу до того места, где Микки пришлось идти по Лондону одной, поздно вечером, Рэйчел зажмуривается, стараясь отогнать от себя эту картину.
– Где сейчас Кирстен?
– У нее началось заражение крови. Следующие сорок восемь часов станут решающими.
На лице Рэйчел написано сочувствие. Ее способность прощать для меня загадка. Я даже представляю себе, как она будет молиться за Кирстен и поставит за нее свечку. На самом деле Рэйчел имеет право ненавидеть и ее, и меня. Я вселил в нее надежду, и взгляните-ка на нас сейчас.
Она же винит только себя:
– Если бы я не попросила Алексея заплатить выкуп, ничего бы не произошло.
– Нет. Он наказывал их за то, что случилось с Микки, а не за то, что сделали вы.
Ее голос срывается:
– Я просто хотела ее вернуть.
– Знаю.
Я смотрю на часы. Мы должны уже быть в зале. Рэйчел немного медлит, собираясь с силами, прежде чем выйти из комнаты. Коридоры и рекреации несколько опустели. На лестнице стоит Грач. Эдди Баррет помещается на три ступеньки выше, так что их лица находятся на одном уровне. Грач выглядит воодушевленным, а Эдди рычит, жестикулирует и только что не давится воздухом.
Рэйчел берет меня за руку, чтобы удержаться на ногах.
– Если Алексей получил тогда требование о выкупе, почему он ничего не сказал?
– Думаю, он не хотел, чтобы вмешивалась полиция.
– Да, но потом, когда Микки не вернулась домой, он мог бы сообщить об этом.
Я не знаю ответа. Подозреваю, что он не хотел афишировать свою ошибку. Он также довольно самоуверен и, скорее всего, надеялся найти Микки раньше полиции. Наверное, он знал, как близко она подошла к дому – меньше чем на восемьдесят пять ступенек. Наверное, это рвало ему душу.
Лорд Коннелли заставляет себя ждать. Он входит в зал заседаний в десять минут одиннадцатого, и все встают. Потом он аккуратно кладет свой деревянный молоточек по правую руку, по левую ставит стакан воды.
Появляется Говард. Он сжимает Библию с красными закладками. У него синяки под глазами, но вид весьма решительный. Эдди Баррет пожимает ему руку, и Говард отвечает усталой улыбкой.
Советник Фиона Хэнли уже на ногах.
– Ваша честь, возможно, мне придется придать разбирательству неожиданное направление. В связи с информацией, полученной в выходные, корона более не противится просьбе защиты и просит пересмотреть это дело в наиболее удобные для суда сроки.
Поднимается шум. В воздухе нарастает напряжение, глаза обращаются к Говарду. Не думаю, что он понимает, что происходит. Даже Эдди Баррет выглядит потрясенным.
– В мой кабинет, – говорит лорд Коннелли. Он покидает сцену, как крестоносец в черном шлеме.
Мы вчетвером ждем в приемной. Эдди Баррет и Грач перешептываются в углу. Грач улыбается: выражение, которое на его лице кажется неестественным. Тем временем Фиона Хэнли избегает моего взгляда и кутается в свою мантию.
- Девушка с короткой стрижкой. «Последний путь к себе» - Даниил Сергеевич Гарбушев - Триллер
- Восемь Фаберже - Леонид Бершидский - Триллер
- Зеркало для журналиста - Владимир Кулеба - Триллер
- Ужас по средам - Тереза Дрисколл - Полицейский детектив / Триллер
- Клетка из слов - Катриона Уорд - Триллер / Ужасы и Мистика
- Найди меня - Эшли Н. Ростек - Боевик / Остросюжетные любовные романы / Современные любовные романы / Триллер
- Когда гроза сверкала - Владимир Сергеевич Курин - Триллер / Ужасы и Мистика
- Девушка с короткой стрижкой - Даниил Сергеевич Гарбушев - Драматургия / Триллер
- Дар ведьмы - Кирстен Миллер - Детектив / Триллер / Ужасы и Мистика
- Шпионский берег (ЛП) - Тесс Герритсен - Триллер