Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я впервые спрашиваю не «Детектив», а «Паризьен либере». Ожидал крупного заголовка, но газету волнует совсем другое: войны, страны в крови и огне, диктаторы, сосущие кровь из народов, природные катастрофы, опустошающие целые регионы, и прочие пустяки в том же роде, анекдоты, но о моем убийстве – ничего. Правда, на страничке происшествий оно все-таки значится. Мой взгляд привлекли слова «застекленный потолок». В крошечной газетной заметке сказано, что чье-то неопознанное тело свалилось с неба в артистическую мастерскую, где никакой артист не проживает. Точнее, проживает, но не артист, а артистка. Квартиросъемщица – мелкая знаменитость, актриска, играющая роли простушек в фильмах категории «Б». Ее имя ни о чем мне не говорит, – видимо, этим и объясняется ничтожный размер сообщения в четвертой колонке. Однако для меня это очень плохая новость!
Если бы мой покойный мерзавец свалился к кому угодно, к человеку с улицы, никто бы об этом и словом не обмолвился, но, вломившись к бывшей фотомодели, чьи сиськи уже успели засветиться на экране, – это же настоящая сенсация! Все, что случается со звездами, начиная с их мелких невинных радостей, страшно интересует толпу. Ну а малейший несчастный случай – это же жирный куш! Хуже того: этот мир привлекает легавых, как дерьмо мух. Они воображают себе всякие закулисные махинации, преступления против нравственности, шантаж. Не говоря уж о политиках, которые любят окружать себя звездами, потому что это приятно, а звезды любят окружать себя политиками, потому что это может пригодиться. Главный облавщик созовет всю свою свору, и звук его рога разнесется далеко: готовится большая пожива!
Заходит кузен, сообщает, что они уезжают в отпуск. На месяц, с 20-го по 20-е. Он рассчитывает на меня, чтобы присмотреть за их домом, я могу там пожить, по крайней мере, там попросторнее, да и ванна есть. У меня сжимается сердце. Я его целую. Он совершенно не понимает, откуда приступ такой внезапной нежности. Это поцелуй иуды. В следующий раз, когда наши взгляды встретятся, это будет во Дворце правосудия. Ничего не понимаю, Ваша честь, я знаю его с рождения, он неплохой мальчуган. Вместо ванны меня ждет общий душ тюрьмы Санте.
На следующий день я желаю им счастливого пути, но уже знаю, что они вернутся раньше, чем предполагали, из своего кемпинга под Ла-Рошелью. Транзистор выплюнет мое имя, и они быстренько свернут палатку. Как только родственники исчезают за углом, я бегу к киоску. Ничего ни в «Паризьен», ни где-либо еще. Ни строчки! На следующий день тоже ничего, и на следующий тоже. Совершенно ничего! Не стоит делать из этого поспешные выводы, видеть добрую новость в отсутствии новостей. Отнюдь не здравый народный смысл извлечет меня из кучи дерьма, в которую я вляпался.
Ничто не успокаивается в недрах моих кишок, я провожу время, валяясь в постели, которую покидаю только ради того, чтобы опустошить себя в туалете. Хотя я ничего не ем и едва держусь на ногах; разве что иногда мне случается погрызть чуточку сухого печенья, не докончив его. И я совсем не сплю, но сопротивляюсь искушению проглотить пару таблеток могадона, чтобы не хватить по неосторожности летальную дозу.
Пришлось дожидаться понедельника, двадцать четвертого июля, когда мне бросилась в глаза прицепленная перед киоском бельевой прищепкой газета. Заголовок аршинными буквами гласит: «УБИЙСТВО НА УЛИЦЕ КАСКАД».
Замечание в скобках: я колебался, сохранить ли письменные свидетельства моей горестной истории в коробке из-под бисквитов, наполнив ее газетными вырезками, – порыжелый альбом моей тайной славы. Но что-то мне подсказывало, что идиоты всегда попадаются на такой вот неосторожности: ведь рано или поздно все коробки открывают, для того они и созданы, особенно когда их прячешь. Я отказался рисковать, предпочитая спрятать все мои реликвии в единственном надежном месте – на самом дне своей памяти.
Забыты землетрясения, голод, пострадавшие в автокатастрофах, холодная война. Глупости все это. Сплошная обыденщина. Сегодня лишь смерть, которую я устроил, удостаивается крупных заголовков. На сей раз кровожадный, безжалостный к жертве деспот – это я сам! УБИЙСТВО. Слово брошено, заглавными буквами. И едва оно признано таковым, как уже получило собственное имя: «Убийство на улице Каскад». Мое убийство окрещено! Оно вышло в свет, стало общеизвестным, весь город только о нем и говорит! Сироты, питомцы нации, вдовы войны и отцы в трауре, не все же вам одним стенать и плакать, для вас это всего лишь привычка, сегодня мой покойный подонок обскакал ваших мертвецов. Повалившись на свое гноище, я читаю и перечитываю статью, которая занимает всю вторую страницу, и понимаю, почему удостоился заголовка на первой.
Оказывается, старлетка была не одна, когда мой небесный дар свалился ей на голову. Привратник высказался вполне определенно: около 3:20 он услышал грохот, будто бомба поблизости взорвалась, вскочил на ноги и увидел, как из мастерской вылетел какой-то совершенно расхристанный малый в надвинутой на глаза шляпе и побежал прямо на улицу. Девицу допросили, но дальше – молчок. Что касается жертвы, то гипотеза самоубийства или несчастного случая была отброшена после вскрытия. Конечно, у него в крови нашли больше двух граммов алкоголя, но пальцы его рук были разбиты вдребезги. На водосточном желобе остались налипшие лоскутья кожи. Какое хладнокровное чудовище могло умышленно совершить такое? Каких только предположений не высказывают: профессиональный преступник, наемный убийца, гангстер высокого полета, психопат, мститель в маске. Он олицетворяет собой все зловещие фантазии публики. Где-то скрывается убийца, отныне можно вообразить его в каждой подворотне. И публика призывает к охоте на человека, предлагая отрубить ему голову.
Это вам уже не заурядное происшествие – это вспышка молнии, раздирающая ночь. Лучшего и не придумать: чего тут только не намешано! И убийца-садист, и кинозвезда, и загадочный беглец, и Париж, возобновивший отношения со своими тайнами! Специальный выпуск!
Дурную новость сменяет хорошая. Конечно, мое маленькое ночное приключеньице здорово высветилось прожектором из-за старлетки, но у девицы явно есть кое-какие знакомства. Которые изо всех сил держатся за свою анонимность. В плоде-то червячок. Этого достаточно, чтобы сбить свору с прямого пути, ведущего ко мне.
Вот тут-то по-настоящему и начинается невероятная летняя история с продолжением: что же это за таинственный незнакомец, который второпях одевается, стоило кому-то свалиться с неба? Продолжение завтра! Больше всего потрясает, как жертву угораздило спикировать на звездочку. Она и ее беглый гость привлекают к себе весь свет и оставляют в потемках моего усопшего мерзавца, чья личность до сих пор не установлена, – а до тех пор, когда его сестра, та, что слишком любит деньги, осознает исчезновение братца, печатные машины «Паризьен» успеют неплохо разогреться. Пока же следователи не сумели установить связь между домом номер 91 по улице Каскад, откуда отправился в полет мой пьянчуга, и соседним домом номер 14 по улице Эрмитаж, трущобой, где он прозябал. Можно подумать, что одни только пьяницы способны найти свой путь в темноте.
Посреди ночи я просыпаюсь, в голове свербит конец одной фразы. Разбитые вдребезги пальцы. Если подумать над этим, возникает впечатление, будто я свирепствовал, как варвар. Особенно досталось правой руке, которая цеплялась довольно крепко; я слышал, как она треснула, а после этого и левая вскоре разжалась. На трезвую голову он держался бы с большей силой, но был бы гораздо чувствительнее к боли.
На следующий день на первой полосе всего лишь вставка с заглавием статьи, остальное на четвертой странице. Хотя мне уже не посвящают крупного заголовка, тем не менее есть довольно заметная эволюция в обозначении моего проступка: Убийство на улице Каскад превратилось в Убийство с улицы Каскад. Серьезное продвижение! Эта маленькая замена предлога кажется пустяком, но говорит о многом. У меня впечатление, что я автор классического произведения. То самое неописуемое убийство на улице Каскад! Это же Эдгар По. Рультабий. Уайтчепел. Это же слава! В статье говорится ничуть не больше, чем накануне, разве что девицу продолжает допекать один пес из криминальной полиции. Они там изводят несчастную, а та отрицает, что знала жертву, и по-прежнему отказывается сообщить хоть малейшую информацию о своем ночном госте. Я единственный знаю, какую несправедливость она терпит.
- Дикие цветы - Хэрриет Эванс - Современная зарубежная литература
- Преданность - де Виган Дельфин - Современная зарубежная литература
- Дейзи Фэй и чудеса - Флэгг Фэнни - Современная зарубежная литература
- Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - Франк Таллис - Современная зарубежная литература
- Яд и корона - Дрюон Морис - Современная зарубежная литература
- Лилия и лев - Дрюон Морис - Современная зарубежная литература
- Четыре письма о любви - Нейл Уильямс - Современная зарубежная литература
- Яд любви. Отель двух миров (сборник) - Шмитт Эрик-Эмманюэль - Современная зарубежная литература
- Полная иллюминация - Фоер Джонатан Сафран - Современная зарубежная литература
- Мартина - Вишневский Януш Леон - Современная зарубежная литература