Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О! – вскричал Валентин, отталкивая записку. – Ты играл на бирже! Теперь все стало мне понятно... бедный голубок, тебя ощипали закулисные коршуны! Ну, брат, тебе надо отыграться.
– О! Я только этого-то и желаю, – сказал молодой человек, нахмурив брови.
– Мы одних лет; моя мать кормила нас обоих: перед Богом мы братья! Я сделаю из тебя человека! Я помогу тебе облечься в ту броню, которая сделает тебя непобедимым. В то время, как под защитою твоего имени и богатства, ты жил беззаботно, срывая в жизни только одни цветы, я, жалкий бедняк, заблудившийся в Париже, вел борьбу, борьбу ежечасную, ежесекундную, в которой победа была для меня куском хлеба и опытностью, дорого купленною, клянусь тебе; потому что, очень часто, когда я открывал дверцы экипажей, продавал контрамарки или служил паяцем в труппе акробатов, наконец когда исполнял тысячу невозможных ремесел бродяги, уныние и отчаяние душили меня; очень часто я чувствовал, как сжимают меня тиски нищеты. Но я сопротивлялся, я боролся с бедствиями и никогда не был побежден. Мужайся, Луи! Теперь мы будем сражаться вместе; ты будешь головой, которая придумывает, а я рукой, которая исполняет! Ты разум, я сила! Теперь борьба будет более эффективной, потому что мы будем поддерживать друг друга. Поверь мне, брат, наступит день, когда успех увенчает наши усилия!
– Я понимаю твою преданность и принимаю ее. Разве я теперь не вещь, принадлежащая тебе? Не бойся, чтобы я стал перечить. Но сказать ли тебе? Я боюсь, что все попытки наши будут напрасны и что рано или поздно мы принуждены будем вернуться к последнему средству, которое ты не позволил мне употребить.
– Маловерный! – вскричал Валентин восторженно. – На том пути, по которому мы пойдем, фортуна будет нашей рабою!
Луи не мог удержаться от улыбки.
– Сначала надо еще иметь удачу в том, что предпринимаешь, – сказал он.
– Удача – утешение глупцов; человек сильный действует наверняка.
– Но что же ты хочешь делать?
– Женщина, которую ты любишь, в Америке, не правда ли?
– Я уж говорил тебе об этом несколько раз.
– Ну! В таком случае нам надо ехать туда...
– Но я не знаю даже, в какой части Америки живет она.
– Что за нужда! Новый Свет – страна золота, обитель искателей приключений! Мы составим себе состояние, отыскивая ее. Разве это так неприятно? Скажи мне... ведь эта женщина родилась же где-нибудь?
– Она родом из Чили.
– Хорошо! Стало быть, она возвратилась в Чили; там-то мы и найдем ее.
Луи взглянул на своего молочного брата с почтительным восторгом.
– Как! Ты серьезно сделаешь это, брат? – сказал он взволнованным голосом.
– Не колеблясь.
– Ты бросишь военную карьеру? Я знаю, что через полгода ты будешь произведен в офицеры...
– Я уже не солдат с нынешнего утра; я нашел человека, который заменит меня.
– О! Это невозможно!
– Однако это так.
– Но твоя старая мать, моя кормилица, которой ты единственная опора?
– Из того, что осталось у тебя, мы дадим ей несколько тысяч франков; в соединении с той пенсией, на которую дает мне право крест, этих денег ей будет достаточно на пропитание во время нашего отсутствия.
– О! – вскричал молодой человек. – Я не могу принять такой жертвы, честь запрещает мне это!
– К несчастию, брат, – возразил Валентин тоном, заставившим графа замолчать, – ты не вправе отказать: действуя таким образом, я исполняю священный долг.
– Я тебя не понимаю...
– К чему объяснять?
– Я требую!
– Хорошо! Впрочем, может, это к лучшему. Слушай же: когда, вскормив, мать моя возвратила тебя семье, мой отец вдруг занемог и умер после восьмимесячной болезни, оставив мою мать и меня в глубокой нищете. То немногое, что у нас было, пошло на покупку лекарств и оплату докторов. Мы, конечно, могли бы обратиться к твоему семейству, которое наверно не оставило бы нас; но матушка никак не хотела решиться на это. «Граф де Пребуа-Крансэ сделал для нас более, нежели следовало, – повторяла она, – не надо беспокоить его».
– Напрасно, – сказал Луи.
– Знаю, – сказал Валентин. – Однако голод дал себя знать. Тогда-то ухватился я за разные ремесла, о которых говорил тебе. Однажды на Каирской площади, проглатывая сабли и зажженную паклю при шумных рукоплесканиях толпы, я собирал деньги, как вдруг очутился перед офицером африканских егерей, который глядел на меня с видом добродушия и сожаления, растрогавшим мое сердце. Он увел меня, заставил рассказать мою историю и потребовал, чтобы я сводил его на чердак, в котором жил вместе с матерью. При виде нашей нищеты, старый солдат заплакал; слезы, которые он и не думал удерживать, катились по его загорелым щекам. Луи, этот офицер был твой отец.
– Мой благородный и добрый отец! – вскричал граф, пожимая руку своего молочного брата.
– О! Да, именно благородный и добрый! Он назначил моей матери ежегодное содержание, достаточное для ее пропитания, а меня определил в свой полк. Два года тому назад отец твой был ранен пулею в грудь и умер через два часа, называя меня своим сыном.
– Да, – сказал молодой человек со слезами в голосе, – я это знаю!
– Но ты не знаешь, Луи, что отец твой, умирая, сказал мне. После раны, полученной им, я не оставлял его.
Луи молча пожал руку Валентина. Тот продолжал:
«Валентин, – сказал мне отец твой слабым голосом, прерывавшимся от предсмертного хрипения, потому что агония уже начиналась, – сын мой остается один, он очень молод ; у него нет никого, кроме тебя, его молочного брата. Заботься о нем, не оставляй его никогда! Кто знает, что хранит для него будущее! Могу ли я положиться на твое обещание?» Я стал на колени возле твоего отца и, почтительно взяв руку, которую он протянул ко мне, сказал ему:
«Умирайте с миром... в час несчастия я всегда буду возле Луи». Две слезы выкатились из глаз твоего отца; это были слезы радости в последний час жизни. Растроганным голосом сказал он мне:
«Господь принял твою клятву» и тихо скончался, стараясь пожать мне руку в последний раз и прошептав твое имя. Луи! Я обязан твоему отцу благосостоянием, которым пользуется моя добрая матушка, я обязан твоему отцу чувствами, которые сделали из меня человека и этим крестом, который блестит на моей груди. Понимаешь ли ты теперь, зачем я говорил с тобою таким образом? Пока ты был еще в силе, я держался в стороне, но ныне, когда настал час исполнить мою клятву, никакое человеческое могущество не может помешать мне.
Наступила минута молчания между молодыми людьми. Наконец Луи спрятал свою голову на груди солдата и сказал, залившись слезами:
– Когда же мы едем, брат? Тот взглянул на него и спросил:
– Точно ли без тайной мысли хочешь ты начать новую жизнь?
- Форт Дюкэн - Густав Эмар - Исторические приключения
- Золотая лихорадка - Густав Эмар - Исторические приключения
- Атласная змея - Густав Эмар - Исторические приключения
- Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Джеймс Купер - Исторические приключения
- Браво, или В Венеции - Джеймс Купер - Исторические приключения
- Королевство викингов - Анела Нарни - Исторические приключения
- Тайны архивов. Запад – виновник начала Второй мировой войны - Александр Николаевич Дугин - Исторические приключения / История
- Злая земля - Михаил Зуев-Ордынец - Исторические приключения
- Женщины-убийцы - Олег Мазурин - Исторические приключения
- В погоне за сокровищами и специями - Тимур Дмитричев - Исторические приключения