Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Художник показал себя с наилучшей стороны. Из центра щита с ревом – голова, зубы и ярость – рвался лев. Образ был прекрасный, хотя Ксантипп все равно предпочел бы, чтобы за ним приглядывал тот старый немигающий глаз.
– В том видении, где я родила льва, – заговорила Агариста, решив заполнить тишину потоком слов, – мне сначала подумалось, что это должен быть ребенок. Раз я носила дитя, что еще это могло быть? Но потом я увидела твой щит и подумала… что, если бы ты был львом? Или я бы знала, как сделать моего Ксантиппа афинским львом?
– Не могу сказать, правильно это или нет, не сегодня, – ответил он.
Разговор требовал от него большего, чем он хотел дать в этот момент. С оружием в руках, в преддверии битвы, ему нужно было оставаться спокойным, мрачным и молчаливым. Она же продолжала выспрашивать, раскалывая в нем холодную твердость. Приветствовалось такое не всегда.
Ксантипп огляделся – рабов в поле зрения не было, хотя он знал, что они близко, в пределах окрика.
– Агариста… то, что произойдет сегодня…
– О! Дети! Мне нужно привести их, чтобы они попрощались с тобой.
– Нет, послушай…
Но она уже ушла, ускользнула, и он остался один в лучах яркого света, под высоким голубым небом. Всходило солнце, и Ксантиппа вдруг словно толкнули в спину – иди. Он даже сделал пару шагов, но услышал голоса детей – звук, вцепившись, как репей, остановил его.
Семилетний Арифрон, старший из троицы, вошел первым, за ним следовала шестилетняя сестра Елена. Они вошли, как маленькие гусята, с благоговением глядя на отца, сверкающего маслом и золотом, словно живой бог. Агариста привела за руку младшего, спотыкающегося рядом с ней, с блестящими от слез глазами.
Ксантипп отложил копье и опустился на колени:
– Идите ко мне, малыши. И ты, ты тоже, Перикл. Все в порядке. Подойдите.
Все трое подбежали к отцу и принялись колотить его в грудь и гладить ладошками бронзовые пластины. В глазах их застыли восторг и восхищение.
– Ты собираешься убивать персов? – спросил Арифрон.
Ксантипп посмотрел на старшего сына и кивнул:
– Да, много персов. Сотни.
– А они придут убивать нас?
– Никогда. Мужчины в Афинах вооружаются, чтобы остановить их. Персы еще пожалеют, что вообще заявились сюда.
К его досаде, Елена внезапно расплакалась. Личико ее скривилось, и вдруг раздались необычайно громкие рыдания и вопли. Ксантипп поморщился, сожалея, что вообще допустил этот момент.
– Послушай, Арифрон, ты мог бы отвести сестру и брата на кухню? Найди им фруктов или что там у повара на вертеле.
Старший сын торжественно кивнул, понимая, что ему доверили ответственное задание. Ксантипп обнял каждого еще раз, и дети удалились вслед за Арифроном.
Агариста наклонилась поднять копье. В ее руке оно смотрелось непривычно и странно, и Ксантипп быстро забрал его.
Слишком много дурных предзнаменований было в этот день, и плачущие дети стали последним из них. Он уже лишился глаза на своем щите и не хотел, чтобы жена уронила его оружие, боялся того, что` это может означать. Она накрыла его руку своей, и он почувствовал ее тепло и запах благовоний: розы, лаванды и мускуса. Аромат заполнил ноздри, и Ксантипп попытался понять, не вдыхает ли он сладкий дым от масел собственного погребального костра.
– Агариста, если мы проиграем…
– Не говори так, прошу. Накликаешь беду. Пожалуйста.
– Так нужно. Я должен знать, что ты понимаешь.
– Пожалуйста…
Ксантипп подумал, что она повернется и убежит, и эта мысль отозвалась приливом гнева. В некотором смысле его жена все еще оставалась невинной. Он схватил ее за запястье – так сильно, что она вскрикнула.
– Если мы проиграем и они придут сюда, ты должна убить детей.
– Я не смогу это сделать, – прошептала Агариста и, уже не глядя на него, инстинктивно дернулась, попытавшись высвободить руку.
Он не поддался жалости и еще сильнее сцепил пальцы, хотя по ее щекам уже текли слезы.
– Ты хозяйка дома, Агариста. И ты сделаешь это. Если сама не совладаешь с клинком, отдай его Манию. Сказать тебе, что ждет детей, которых персы захватили в плен? Хочешь, чтобы я описал весь этот ужас? Они чума в этом мире, Агариста. Я видел результаты их… внимания. Видел трупы. Если мы проиграем, они преподнесут Афинам урок. Город умрет, и здесь не будет безопасного места. Это не похоже на прежние войны, когда армия Спарты встала под Акрополем или когда всадники Фессалии сражались против нас. Мы греки, и мы знаем пределы войны, но и знаем, когда их нет. Персы… они слишком жестоки, любовь моя. И их много, как песчинок в пустыне. Если они победят, ты должна спасти детей и себя от того, что произойдет.
– Если это приказ моего мужа, я сделаю так, как ты говоришь.
Она покорно склонила голову, хотя, когда их взгляды встретились, он поймал себя на том, что усомнился в ее искренности. Ее семья была богатой и могущественной на протяжении веков. Долгое богатство давало им чувство уверенности не в последнюю очередь в своей способности выживать. Он видел это в ней. Ему оставалось только молиться – Аресу, Зевсу, богине брака Гере, – что беда обойдет Агаристу стороной и жена никогда не узнает, насколько в самом деле хрупок мир.
Он поцеловал ее – без страсти, на прощание и с обещанием:
– Если смогу, вернусь.
Он не сказал, насколько мал в его представлении этот шанс. Те греки, которые думали, что смогут победить, никогда не видели персидских армий. Эти армии напоминали черную саранчу в Ионии – и даже они, как говорили, были лишь малой частью целого. Ксантипп сражался против их гарнизонов, поддерживая греков, лишь хотевших всего-навсего жить свободно. Он собственными глазами видел месть персов, обращенную на невинных людей. Редкий сон обходился без того, чтобы та или иная картинка из прошлого не вернулась и не вырвала его из дремоты. Лекарь Агаристы сказал, что сны исчезнут через несколько лет, но, похоже, такого запаса времени у него не будет. Ему, человеку, видевшему, как горели Сарды, пришла пора сражаться на греческой земле.
Ксантипп взял шлем и с силой нахлобучил на голову. Собранные в узел волосы смягчили удар. Подкладка была старая, и он, едва надвинув шлем, уловил знакомый запах пота и прогорклого масла. Теперь он смотрел на мир через проем, напоминавший рукоять меча. Сами собой пришли воспоминания о тех днях, когда ему случалось носить шлем, и настроение тут же омрачилось. Он бережно взял копье и щит, проверил
- Империя серебра - Конн Иггульден - Историческая проза
- Война роз. Буревестник - Конн Иггульден - Историческая проза
- Нить судьбы - Роберт Святополк-Мирский - Исторические приключения
- Тит Антонин Пий. Тени в Риме - Михаил Никитич Ишков - Историческая проза
- История музыки для всех - Ярослав Маркин - Историческая проза
- Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. - Теофил Лапинский - Биографии и Мемуары / Исторические приключения
- Изумруды Кортеса - Франсиско Гальван - Исторические приключения
- Фараон Эхнатон - Георгий Дмитриевич Гулиа - Историческая проза / Советская классическая проза
- Потерпевшие кораблекрушение - Роберт Стивенсон - Историческая проза
- Последнее письмо из Москвы - Абраша Ротенберг - Историческая проза