Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я захлопнула дверь своей маслобойни и пошла в сторону двора, так плотно заставленного автомобилями, что они почти загораживали фонтан. В другое время я бы безумно радовалась: отель заполнен. Только причина аншлага была плохой, неправильной. Хотя… Не будь их сейчас здесь, я бы впала в неистовую ярость. На самом деле у них у всех был правильный повод присутствовать здесь. Клиенты съехались с разных концов страны. Самые первые заняли последние свободные номера – стояла середина весны, сезон только начинался, – всех, кто появился позже, бесплатно расселили в соседние гостиницы и сдаваемые комнаты. Поди пойми, каким образом разлетелась новость. Ни у кого из нас не нашлось времени сообщить всем. Оставалось вообразить, что весть разнесли почтовые голуби…
Я кивала тем, кого встречала по пути. Никто не решался подойти ко мне, мой мрачный вид всех отпугивал. Еще рано. Мне оставалось проверить, все ли готово для того, что будет потом, хоть я в этом и не сомневалась. Пустая отговорка, я хотела выиграть время. Замедлить его. Остановить. Я проскользнула в потайной служебный переход между отелем и рестораном. Толкнула тяжелую дверь и зашла в кухню. Шарль, наш шеф-повар, не заметил моего появления, по крайней мере, не показал, что заметил. По всей вероятности, он занимался готовкой всю ночь, не смыкая глаз и не появляясь дома. Амели, его жена, наверняка ждала Шарля и тоже не спала. Я подошла к нему и накрыла ладонью его дрожащую руку.
– Шарли, – мягко произнесла я, – по-моему, уже всего достаточно… Тебе пора переодеться.
– Ага…
Он отставил сковородку и погасил огонь. Потом схватил меня за плечи, и мы одновременно всхлипнули. Мы были знакомы уже двадцать лет. Когда-то давно различия между нами бросались в глаза, однако мы вместе прошли боевое крещение здесь, в «Даче», поддерживая, ободряя и мотивируя друг друга, и теперь слова нам были не нужны. Мы долго простояли обнявшись, и я черпала в этом объятии мужество, необходимое, чтобы продолжить путь.
– До скорой встречи, – прошептала я, отходя от него.
В тот момент, когда я собралась переступить порог «Дачи», голоса за спиной успокоили лихорадочный стук моего сердца.
– Мама!
Я обернулась и сбежала с крыльца, чтобы поймать в объятия Александра и Роми. Мой двенадцатилетний сын прильнул ко мне, как делал это в раннем детстве. Он словно бы за несколько дней опять стал восьмилетним и сравнялся по возрасту с сестрой. Я встретила обеспокоенный взгляд Самюэля, их отца, на чьем попечении они были в данный момент. Он присоединился к нам и непринужденно поцеловал меня в волосы. Мы с ним расстались, но смогли сохранить нежность и взаимопонимание. Не отпуская детей, я разгладила воображаемую складку на его пиджаке. Самюэль, выступающий в таком торжественном наряде, позабавил меня, несмотря на ситуацию.
– Ты сегодня красивый, – шепнула я.
Он засмеялся и заправил за ухо непокорную прядь моих волос.
– Не думала, что однажды это скажу, но предпочла бы обойтись без этого комплимента.
Я поцеловала его в свежевыбритую щеку:
– Пойдем?
Мы уже давно не выступали все четверо единым фронтом. В душе я была благодарна Самюэлю за то, что в нужный момент он приехал. Возможно, мне удастся пережить церемонию с достоинством. Холл был забит друзьями, клиентами, соседями, жителями деревни. Но его отсутствие было почти осязаемым. Объятия, слова поддержки шепотом, тихий плач, звуки грустного смеха. Кто-то спрашивал, в котором часу двинется траурный кортеж. Все ждали сигнала от меня – вопреки моему желанию, меня наделили на сегодняшний день ролью главного распорядителя.
– Где Маша? – спросил Самюэль, отведя меня в сторону.
– В библиотеке.
Я покосилась на часы: пора. Поцеловала детей, попросила хорошо себя вести и не отходить от папы. Большие черные глаза дочки, такие же, как у ее отца, наполнились слезами, я погладила ее по щеке, разрываясь между желанием успокоить, взять на руки и убежать вместе с ней – и моим долгом.
– Мне страшно, мама.
– Понимаю, мне тоже.
– Пойдем, Роми, – позвал ее брат.
Он увел ее, пресекая все возражения. Я следила за ними, пока они не скрылись в толпе гостей, с большинством которых были знакомы. Здесь они не потеряются, всегда найдется кто-то, кто, если понадобится, займется ими. Да, теперь они жили в «Даче» только каждую вторую неделю, но они здесь выросли.
– Я пошла.
– Эрмина, – остановил меня Самюэль.
Я повернулась к нему вполоборота и увидела на его лице все ту же полную нежности улыбку.
– Ты справишься?
– Ну конечно, ты же меня знаешь… Встретимся позже.
Он кивнул.
Перед закрытой дверью библиотеки я судорожно втянула воздух. Каждый уголок этой комнаты был мне знаком. Я прочла здесь столько книг благодаря Маше, особенно русской литературы, дорогой ее сердцу. Сколько раз Джо находил меня тут на рассвете уснувшей на диване? О моем появлении сообщил скрип дверных петель, но никакой реакции не последовало. Я бесшумно двигалась к ним, они неудержимо притягивали меня, их последнее свидание трогало до глубины души. Маша сидела возле своего Джо на неудобном стуле и ласково гладила гроб. Она тихонько выпевала для него русские слова любви, повторяла и повторяла шепотом dusha moya. Когда она перевела мне эти слова двадцать лет назад, я беззвучно заплакала, а ведь я тогда была кремень. Мне ничего не было известно о любви, и я в нее не верила. «Душа моя» ударила меня в самое сердце.
Я была уверена, что Маша здесь с самого рассвета. Она, несомненно, проснулась в свое обычное время, в полшестого. На ней было темно-синее платье с запáхом, ее траурное платье сегодня. Она зашла на свою кухню, сварила кофе и, наверное, заставила себя проглотить завтрак. Потом направилась к мужу, как делала это каждый день в последние пятьдесят пять лет. Попала через сад в библиотеку. За несколько часов Маша постарела на добрый десяток лет. Волосы, как всегда собранные в пучок на затылке, стали абсолютно белыми, хотя до сих пор седые перемежались с черными. Седина, тронувшая единственную прядь надо лбом и запомнившаяся мне так ярко в нашу первую встречу, за одну ночь воцарилась безраздельно. Джо покинул ее, и только тогда старость завладела ею. Слишком много горя. Слишком много слез. Одиночество, которое ей не удастся ничем заполнить.
– Подойди, golubka, – едва слышно выговорила она, протягивая ко мне руку.
Когда она впервые назвала меня голубкой на своем языке, я почувствовала, что стала ей родной, что она подарила мне свою привязанность. Свою любовь. С Машей и Джо я открыла для себя любовь. Любовь, которая приносит добро, которая лечит, восстанавливает, помогает расти. Я поцеловала ее ладонь, продолжая смотреть на Джо, и погладила дерево гроба. Сейчас
- Может быть, однажды - Дебби Джонсон - Русская классическая проза
- Жизнь как она есть - Мариз Конде - Биографии и Мемуары / Публицистика / Русская классическая проза
- Дар свыше - Светлана Богославская - Русская классическая проза
- Город Антонеску. Книга 2 - Яков Григорьевич Верховский - Русская классическая проза
- Город Антонеску. Книга 2 - Валентина Исидоровна Тырмос - Русская классическая проза
- Мама, это не та больница! - Юлия Анатольевна Нифонтова - Короткие любовные романы / Русская классическая проза
- Барин и слуга - Клавдия Лукашевич - Русская классическая проза
- Утопая в звёздах - Анастасия Дебра - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Беги - Лидия Евгеньевна Давыдова - Русская классическая проза
- Женские истории - Сергей Семенович Монастырский - Русская классическая проза