Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, интересно было бы сбегать в город и поближе посмотреть, что там делается, но Павлик робел. Всё-таки это не хутор, где он ничего не боялся. Пристанут какие-нибудь мальчишки, обидят, а маме оттуда не крикнешь.
Один раз от нечего делать сидел он недалеко от дома на корточках, ковырял щепкой песок и не заметил, как к нему подошёл и тоже присел на корточки толстощёкий мальчишка в ученической фуражке с лаковым козырьком. Павлик насторожился и стал искоса следить за ним. Мальчишка в фуражке молчал, и Павлик молчал. "Пусть только тронет. Окно у мамы открыто, она сразу услышит». И, сделав вид, что не замечает толстощёкого в форменной фуражке, Павлик поглубже ковырнул щепкой песок. В ямке показалась маленькая ракушка. Незнакомый мальчишка потянулся к ней рукой. Павлик хотел крикнуть: «Не смей, не твоя, не ты нашёл!» — но мальчишка обрадованно сказал:
— Вот… А Минька не верит. Конечно, здесь было море когда-то. Дядя Миша правильно говорил.
— А какой Минька? — спросил Павлик.
— Там вон, — указал мальчишка в фуражке куда-то в сторону. — В третьем корпусе живёт. Иванов.
— А дядя Миша какой? — поинтересовался Павлик.
Мальчишка в фуражке поднял на него недоумевающие глаза.
— Чего какой?.. Дядя Миша, говорю. Дядя. Мой.
— А-а… — понимающе кивнул Павлик. — А когда море тут было?
И они разговорились. Через несколько минут Павлик уже знал, что его собеседника зовут Вовкой и что он почти со всеми пятёрками окончил весной первый класс. А четвёрка у него была только по пению, да и то случайно. Он с утра наелся мороженого и во время урока охрип.
Узнав, что Павлику только шесть лет и он ещё не учится, Вовка не показывал своего превосходства.
— Ничего, — ободряюще сказал он. — Когда будет семь лет, тоже в первый класс поступишь. — И предложил — Давай будем дружить.
Павлик охотно согласился. В первую же минуту дружеской откровенности застенчиво произнёс:
— А я думал, ты подсел ко мне, чтобы драться.
— Чего? — удивился Вовка и фыркнул. — Подумаешь, драться!.. Больно нужно. Это Минька со всеми новенькими сперва дерётся, а я теперь не люблю.
— Боишься, наверно, — высказал Павлик свою догадку.
Вовка сразу покраснел, и его толстые щёки ещё больше надулись.
— Тебя, что ль? — вызывающе спросил он и, чтобы доказать свою храбрость и силу, толкнул Павлика в грудь.
Не ожидая внезапного удара, Павлик упал на песок. Крикнул:
— Мама!..
— У, ябеда!.. Маму зовёт, — презрительно посмотрел на него Вовка и на всякий случай отошёл в сторону.
— Вовсе не ябеда, — оправдывался Павлик, стряхивая песок с колен. — А ты зачем драться лезешь? Сам дружить хотел, а сам…
— А я и не хотел драться, — прервал его Вовка. — Ты первый дразниться стал: «боишься, боишься»… Ничего я не боюсь. Я на ночь с дядей Мишей рыбу хожу ловить и то не боюсь. На меня один раз чужая овчарка бежала, а я даже не пикнул. Она мне ноги понюхала, вильнула хвостом и — в сторону.
Вовка сел на песок рядом с Павликом и, чтобы заинтересовать новичка, стал рассказывать, как строители гидростанции готовятся перегородить высокой плотиной Волгу, как остановится течение реки и она начнёт выходить из берегов, морем разливаясь на месте прежнего города.
Он уже несколько раз был на стройке и видел, сколько там работает людей и машин. Знал название каждой машины и что она может делать.
— Это бульдозер работает, — указывал он Павлику на машину, похожую на утюг. — А это вон прошёл двадцатипятитонный «МАЗ», самосвал… Я, когда вырасту, буду машины выдумывать. А ты?
Павлик ещё не знал, что придётся ему делать.
— Я ещё маленький, — уклончиво отозвался он.
— Подумаешь, маленький! И я тоже раньше маленький был, — сказал Вовка.
Павлик завистливо смотрел на него, потому что Вовка знал всё.
Даже то, что здесь было когда-то море. Ему об этом дядя Миша сказал, а найденная в песке ракушка подтвердила это.
Они долго поочерёдно рассматривали её. И Вовка так убедительно и складно говорил о бывшем здесь море, словно сам его видел своими глазами.
— Знаешь, когда это было? — спрашивал он Павлика и тут же сам отвечал: — Трил-ли-лионы лет назад. Тебе шесть?
— Шесть.
— А это — трил-ли-лионы.
— А сколько это? — не понимал Павлик.
— Ого! Сколько… Это… это целые тыщи… Щука вон двести лет может жить, — дядя Миша сказал, — а тут — трил-ли-лионы. Вон когда эта ракушка жила.
— У нас в хуторе мой дед живёт, — сказал Павлик. — Ему девяносто лет скоро будет.
— Подумаешь, девяносто! — отмахнулся Вовка. — Трил-ли-лион всё равно больше.
Ему очень нравилось это слово, и он с удовольствием повторял его.
— Мы будем втроём водиться; я, Минька и ты. Хочешь так? — предложил Вовка и, чтобы Павлик не раздумывал, сразу же пообещал: — На Волге вместе будем рыбу ловить. В город бегать. Интересно там, весело! Всё ломают. А потом будем смотреть, какое море будет. Ладно?
— Ага, — согласился Павлик. Его беспокоила только мысль о встрече с неизвестным Минькой, который сначала захочет драться. Ведь он, Павлик, новенький. И Вовка знает об этом.
— Подумаешь, драться! — пренебрежительно отвёл это опасение Вовка. — Он так просто. Чтоб боялись его.
— А ты скажи, что я и так буду бояться, — попросил Павлик.
И Вовка пообещал.
— Ладно, скажу. Это Минька потому такой, что физкультурником хочет быть и боксёром. У него даже перчатки боксёрские есть.
Ещё не видя Миньки, Павлик заранее невзлюбил его, хотя Вовка и уверял, что он — ничего, даже хвалил. А водиться только вдвоём, без Миньки, Вовка не хотел, потому что они давно уже были друзьями. Понимал Павлик, что он здесь чужак и должен подчиняться установленным порядкам. А попадись этот Минька в хуторе, — показал бы ему, как знакомятся! Там свои ребята помогли бы, а тут он, Павлик, один, ничего не поделаешь…
После обеда вышел он на крыльцо и увидел сидящего на нижней ступеньке мальчишку. Сразу понял, что это Минька, потому что у него на руках были надеты толстые, как мячики, перчатки. Ух, какие большие кулаки в них! Если ударит такими, то, пожалуй, не встанешь совсем. И у Павлика замерло сердце.
Минька был в трусах и в выцветшей старенькой майке. На ногах у него стоптанные разноцветные тапочки: одна тёмная, а другая светлая. Чёрная голова, коротко остриженная под машинку, тоже похожая на мяч, сидела на тонкой и длинной шее.
Павлик не спускал взгляда с затылка Миньки, с минуты на минуту ожидая, что тот повернётся к нему. Но Минька с воткнутыми в кожаные мячики кулаками продолжал сидеть. Или не слышал, как Павлик вышел из дома или притворялся, что не замечает его.
Долго Павлик думал, как бы с первых слов расположить к себе этого Миньку, но ничего придумать не мог. А могли бы сесть рядом вот здесь, на крыльце, и он, Павлик, рассказал бы ему про хутор, про степь и про сусликов, припомнил бы даже рассказы деда.
И зачем это Миньке обязательно надо драться?
А может, самому первому накинуться на него и свалить? Пусть узнает тогда, как связываться!
Отчаянная, неудержимая решимость охватила вдруг Павлика. Он стиснул зубы, сжал пальцы в крепкие кулаки и вихрем налетел на ничего не подозревавшего Миньку. Тот даже повернуться не успел.
— Вот тебе, вот!.. — приговаривал Павлик, свалив его на землю и тыча кулаками в бока. — Будешь драться, да?..
— Пусти-и… — плаксиво тянул Минька, но Павлик требовал точного, прямого ответа:
— Будешь, говори… будешь?
— Не буду, — пискляво отвечал Минька.
Тогда, погрозив поверженному противнику сразу двумя кулаками, Павлик отпустил его. Строго спросил:
— Хочешь мириться?
— Хочу, — поспешно ответил посрамлённый Минька. Освободив руку из кожаной боксёрской перчатки, он размазывал по щекам слёзы.
Павлик оттопырил мизинец на правой руке, как крючком зацепил им палец бывшего противника и стал трясти его руку.
— Мирись, мирись и больше не дерись. — И для подтверждения этого торжественного условия в последний раз спросил: — Не будешь, Минька? Ага?
— Ага, — не поднимая обиженных глаз, произнёс побеждённый. — Только я не Минька, а Алик.
У Павлика расширились глаза.
— Какой Алик?
— Такой… никакой… — ещё больше обидевшись, проговорил мальчишка.
— А почему… почему ты в этих?.. — указал Павлик на боксёрские перчатки.
— «Почему»!.. — передразнил его Алик. — Потому, что мне их Минька дал подержать. Он червей копает. Мы с ним рыбу пойдём ловить.
Павлик не знал, что сказать и что делать. Упавшим голосом спросил:
— Ты Миньке расскажешь?
— А то не расскажу, что ли?! Сейчас и скажу.
И Алик скрылся за углом дома.
С этой минуты Павлик считал себя совсем пропащим. Минька и без того, по словам Вовки, драчун, а тут ещё, конечно, вступится за своего товарища. «Ага, — скажет, — попался, хуторской! Будешь знать, как наших бить!»
- Про любовь - Мария Бершадская - Детская проза
- Дядя Федор идет в школу, или Нэнси из Интернета в Простоквашино - Эдуард Успенский - Детская проза
- Рассказы про Франца и любовь - Кристине Нёстлингер - Детская проза
- Май, месяц перед экзаменами - Елена Криштоф - Детская проза
- Зимние истории - Игорь Фарбаржевич - Детская проза
- Тетя Душа - Лидия Чарская - Детская проза
- Рассказы про Франца и дедушку - Кристине Нёстлингер - Детская проза
- Снежная королева и Дед Мороз - Тома Ларионова - Детская проза / Сказочная фантастика
- Дядя приехал - Анатолий Мошковский - Детская проза
- Повесть об Атлантиде - Юрий Томин - Детская проза