Форма входа
Читем онлайн Жизнь как она есть - Мариз Конде
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
с Конде.
В нашей жизни наступил относительно счастливый период. Мне очень нравилось сопровождать Конде в поездках по стране, ведь раньше я никогда не покидала Конакри. Конечно, было бы гораздо разумнее и безопаснее оставаться в Камайене с детьми: каждую ночь на всех окраинах города раздавалась стрельба, выли сирены полицейских машин. Каждый житель страны дрожал от страха в своей постели. Я успокаивала нервы на репетициях Национального народного театра, слушала гриотов, хотя ни малинке, ни какого-то другого языка так и не выучила. В их музыке звуки и мелодии перекликались, соответствуя друг другу, и я начала узнавать голос каждого инструмента, восхищаться его силой и особой красотой. Обычно я сидела в последнем ряду и с закрытыми глазами слушала Моро Канте[91], поющего под аккомпанемент коры. Шум и завывания, несущиеся из радиоприемника, не имели ничего общего с этой гармонией, являя собой худший образец извращения искусства. Гриотам грозила опасность, они, по сути дела, уходили в небытие. Секу Туре хотел обюрократить их, превратить в штатных льстецов, восхваляющих его вселенскую славу. Сделать это было нетрудно: содержавшие гриотов богатые семейства исчезали одно за другим. Псевдоученые без стыда и совести переписывали историю, чтобы превратить президента в потомка Альмами Самори Туре[92], великого борца с колонизаторами.
Конде мечтал не только о Жане Виларе – ему страстно хотелось, чтобы Секу Туре лично открыл Театральный фестиваль.
– Зачем тебе этот непросвещенный диктатор? – удивлялась я.
– Непросвещенным его называешь ты. Для меня он – Президент Республики!»
Секу Туре не посетил фестиваль, прислал вместо себя мелкую сошку, продемонстрировав полное отсутствие интереса к культуре. Все наши споры прекратились, когда проект внезапно закрыли, сочтя пьесу некоего Гилавоги де Н’Зерекоре «Сын Альмами» критикой режима. Гилавоги бросили в тюрьму, его жены с детьми бежали из Ле-Ке, благо одна из женщин родилась в Мали.
Конде как директору фестиваля пришлось писать страстные письма в попытке оправдаться, и политически его «не потревожили», но бюджет отняли вместе со «Шкодой» и талонами на бензин. Пришлось снова изыскивать деньги – не на жизнь, на выживание. Я больше не работала в коллеже Бельвю. Единственным, кто еще верил в реформу, оставался Луи Беханзин, автор программы высшего образования, в соответствии с которой ученики, получившие степень бакалавра и прошедшие по конкурсу, должны были с помощью лучших учителей страны (меня, как ни странно, сочли одной из них) получить за два года специальность. Но программа так и не стартовала по причинам, которых я не помню, скорее всего, из-за всеобщего нерадения и дезорганизации в стране.
В первые месяцы 1962 года мне перестали платить зарплату, Конде получал очень мало, и мы влезли в долги. Он занимал у того самого коммерсанта, который когда-то спас нас в отчаянном положении. Галенгбе каждый день присылала нам еду, но у этих блюд был вкус поражения, кусок не лез мне в рот, и я возненавидела гвинейскую кухню, хотя африканскую очень любила. Занятия я больше не вела и все чаще, проснувшись утром, не приводила себя в порядок. Окончательно потонуть в депрессии мне не позволял материнский долг. В Конакри не было ни яслей, ни детских садов, даже частных, и я заботилась о дочерях сама. Меня восхищало, что девочки такие разные: Сильви – послушная, жаждущая нравиться всем окружающим, Айша – упрямая, властная и капризная. Я смотрела, как развиваются их личности, и была счастлива. А вот Дени все находили «мягкотелым», я решила сделать из сына настоящего мальчишку и записала его в организацию «Молодежь Революции». По субботам и воскресеньям Дени ходил в бассейн, играл в футбол или участвовал в бесконечных походах по сельской местности. Я видела, что он ненавидит все эти занятия, но не сдавалась, не подозревая, что худшее впереди. Однажды Дени, в очередной раз обиженный бабушкой, ошеломил меня вопросом:
– Я правда брат Сильви и Айши?
– Почему ты спрашиваешь? – изумилась я.
– Я светлый, а они черные.
Этот разговор должен был однажды состояться, но не так рано! Дени не исполнилось и шести лет, но я решила сказать правду: ложь и недомолвки отравляли атмосферу вокруг нас.
– У вас разные отцы… – пролепетала я.
Карие глаза моего сына наполнились слезами.
– Значит, я не папин сын?
В этом плане Гвинея не слишком придирчива: в школе и амбулатории, в организации «Молодежь Гвинеи» и некоторых других местах мой сын был записан как Дени Конде.
– Нет! – ответила я, осознавая жестокость ситуации, но не желая отступить. – Твой отец гаитянец.
– Гаитянец?! – воскликнул он с таким ужасом, как будто услышал в ответ: «Марсианин!»
С этого момента наши отношения осложнились, даже ухудшились. Дени, такой нежный и чувствительный мальчик, постепенно превратился в асоциальное существо, в бунтаря, чья душа на жизненном пути получает одни только тумаки да шишки.
Я в конце концов сумела худо-бедно «интегрироваться» в свой квартал. Люди больше не смеялись мне в спину, дети не бежали прятаться в юбках матерей, мальчишки не пели издевательски-оскорбительные песенки. Я даже свела знакомство с местными обитателями, конечно же, не столь политизированными, как Сейни и Ольга или Нене и Анна, и не такими авторитетными, как Марио и Амилкар. Дом слева от моего занимала Франсуаза Дидон, уроженка Гваделупы из города Сент-Анн. Мы дружим уже пятьдесят лет. Она тогда жила с торговцем Рене, утверждавшим, что ради вступления в ряды Национального фронта освобождения он отказался дослужить полагающийся срок в рядах алжирской армии. «Но мне не поверили! – с горечью восклицал он. – Я оказался ненужным…»
В доме справа жила молодая учительница родом из Далабы, гвинейского города в горах Фоута Джалон. Она давала мне уроки пёльского языка. Ее мужа арестовали после разоблачения «Заговора учителей». Однажды вечером он неожиданно вернулся домой, но к утру умер от внутреннего кровотечения, вызванного жестокими побоями. Говорили, что несчастный хотел в последний раз обнять жену и каким-то чудом добрался до своего порога.
Я часто встречалась с двумя француженками, Фанни и Фредерикой. Фредерика была художницей, она сама подошла ко мне в государственном магазине и попросила разрешения написать портрет Сильви и Айши. Сеансы позирования длились долго, я приводила девочек в студию, ждала, когда они освободятся, и мы с Фредерикой быстро сблизились. Картина вышла чудесная, Фредерика назвала ее «Дети Конде», и я до сих пор ужасно жалею, что, покидая Гвинею, оставила ее в нашем камайенском доме. Много лет спустя Конде тоже уехал, бежал спешно и тайно, не озаботившись судьбой портрета. Мне больно думать, что новые жильцы наверняка снесли его на помойку.
Фредерика была убежденной феминисткой. Она давала мне читать романы
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Жизнь как она есть - Мариз Конде бесплатно.
Похожие на Жизнь как она есть - Мариз Конде книги
- Михoля - Александр Игоревич Грянко - Путешествия и география / Русская классическая проза
- Время: начинаю про Сталина рассказ - Внутренний Предиктор СССР - Публицистика
- Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы - Елена Первушина - Биографии и Мемуары
- Горное безумие. Биография Скотта Фишера - Роберт Биркби - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Лиззи Поук - Историческая проза / Русская классическая проза
- Женщина во мне (ЛП) - Спирс Бритни - Биографии и Мемуары
- Что-то не так с Гэлвинами. Идеальная семья, разрушенная безумием - Роберт Колкер - Биографии и Мемуары / Психология
- Под каштанами Праги - Константин Симонов - Русская классическая проза
- Вторжение французов в Россию в 1812 г. - Бонавентура Буткевич - Биографии и Мемуары
- Придумано в СССР - Михаил Задорнов - Биографии и Мемуары