Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Более ничего в ту первую секунду я заметить не сумел, а второй у меня уже не было: едва незнакомец увидел меня, лицо его исказила гримаса ярости, с какой впору идти в атаку на врага. Что он и сделал в следующий миг, ринувшись на меня тараном. И, не успев опомниться, я оказался намертво прижат к стене его тяжелой тушей.
– Какого черта ты здесь делаешь?! – зашипел верзила и потянул лопату пятерни к моему горлу. Что было силы я ударил его головой в лицо. Попал, должно быть, вместо переносицы куда-то по зубам и от того сам едва не свалился без сознания, искры посыпались из глаз. Но мертвая хватка ослабла.
– Зачем же сразу драться? Ну, погорячился я, с кем не бывает! – Здоровяк вдруг заулыбался и коротко потрепал меня по плечу, как старого приятеля. От панибратства я опешил больше, чем от нападения. – Лучше бы чаю, что ли, предложил гостю. Баба-яга и та сначала Ивана-царевича накормила.
Если бы не апатия, с недавних пор овладевшая мной, я, без сомненья, отказал бы лжецаревичу в угощении. Но безразличие порождало бесстрашие, и несколько минут спустя, как образцовая домохозяйка, я расставлял на столе чашки, кипятил чайник, думая о том, что целый день отпаиваю чаем незваных гостей, и чем дальше, тем гости становятся хуже. Однако много требовалось усилий, чтобы испугать меня: собственную жизнь я смотрел, как фильм, в котором за меня играл дублер. Сам же я, будто матерый критик, видел только фальшь: сюжет казался неправдоподобным, декорации – малобюджетными, актеры – бесталанными. Перемотать пленку назад было нельзя, да и не очень-то хотелось.
Я выскреб лед из холодильника, завернул в полотенце и предложил компресс верзиле, хотя удар ему явно смягчила борода. Сам занялся тем же – на лбу у меня проступала шишка.
– Чем я тебя так разозлил? – После столь тесного знакомства я позволил себе перейти на «ты». – Я, вроде, и врагов еще нажить-то не успел…
– Как тебя звать? – пророкотал верзила.
Я представился, рассчитывая на взаимность, но напрасно. Гость потребовал:
– Паспорт покажи.
Я сходил к шкафу, где лежали документы, принес паспорт.
– Быть того не может… – выдохнул верзила и тем немало удивил меня: прежде моя фамилия ни у кого не вызывала сомнений, даже у лиц при исполнении. Однако удивлениям только положено было начало, ибо сразу вслед за этим он потерял к моей персоне всякий интерес, вытащил из-за пазухи книгу, полистал страницы и углубился в чтение. «Дисперсионные теории сильных взаимодействий при низких энергиях» – разобрал я на обложке. Оторопевший, только и сумел спросить:
– Я тебе не мешаю?
Не поднимая глаз от книги, он покачал головой:
– Нет, отчего же… Напротив, я тебя внимательно слушаю.
Я открыл рот, желая возразить, что слушать должен я, а он – объясняться, но в этот момент в прихожей снова раздался звонок.
На сей раз на пороге обнаружилась девчонка. Я уж успел забыть о ней.
– Ой… – вновь воскликнула она. Неудивительно: узнать меня теперь было непросто. – Пустишь?
– Да, если только ты не переодетый налетчик.
– Переодетый? По перемене внешности сегодня ты рекордсмен.
– Зря смеешься. Один такой уже сюда вломился.
Она проскользнула на кухню. И с радостным возгласом приветствия подскочила к верзиле. Ко мне же обернулась с упреком:
– Это не налетчик. Это, между прочим, физик, кандидат технических наук.
Одна банда, понял я. Спросил, усаживаясь за стол:
– Может, объясните, наконец, чем я обязан вашему визиту? А то здесь не читальный зал.
– Слушай, – перебила девчонка, – у тебя найдется что-нибудь съестное? Есть ужасно хочется.
– Шаром покати.
Похоже, в этом доме на мои вопросы отвечать никто не собирался.
– Я поищу?
– Валяй.
С детства я привык готовить сам, но тут такая каша заварилась, что мне стало не до кулинарии. Я достал пару банок пива, одну предложил кандидату технических наук, и тот не отказался.
– Сколько тебе лет? – спросил я. Выяснилось, что он не намного меня старше. Однако борода и крупное телосложение изрядно прибавляли ему возраста. И подле него я, худой, стриженый, бритый, выглядел мальчишкой. – Ты вправду физик?
За него ответила подруга:
– Да. И представь себе, он даже может отличить уравнение Шрёдингера от соотношения неопределенностей Гейзенберга.
Я представлял это с трудом. И уж совсем вообразить не мог, откуда о таких материях известно ей.
Девчонка гремела кухонной утварью, вторя далеким грозовым раскатам, и без умолку болтала, обращаясь только к физику. Тот молчал, но явно чувствовал себя как дома. Ощущая себя лишним, я взял пиво, вышел на балкон.
Грозовая темень не развеивалась. То ли тополиный пух кружился в воздухе, то ли снег. Я скоро продрог и вернулся к гостям.
Девчонка уже расставляла на столе тарелки. Как тыкву – в карету, фея из крайнего подъезда превратила старую белокочанную капусту, повядшие яблоки и засохший изюм в салат. На второе подала фрикадельки из картофельного пюре. На моих глазах гостья сварила сказочную кашу из топора, пусть диетическую, и я лишь диву давался, а вот верзила физик откровенно загрустил – такого здоровяка сказками не накормишь и на диету не посадишь.
Он ковырялся вилкой в салате, изучая его тщательно, как смелую научную гипотезу. Девчонка забралась на стул с ногами и больше смотрела в окно, чем в тарелку. Оба не обращали на меня внимания. Так что я чувствовал себя бесплотным домовым, перед которым угощение поставили только затем, чтобы задобрить. Хотя добрее меня сделало пиво, выпитое на пустой желудок. Однако следовало гневаться, требовать у незваных гостей объяснений, выдворять их вон. И я уже открыл рот, чтобы вывести их на чистую воду, как вдруг девчонка взвизгнула, заставив меня вздрогнуть:
– Ой! Опять он!
Прильнув к стеклу, она указывала вниз, на противоположный тротуар. Мы с физиком уставились в окно следом за ней.
– Ну, да. Точно он. Видите вон того старичка в шляпе?
С высоты я только шляпу и увидел. Но в следующий миг прохожий, словно угадав, что стал объектом наблюдения, задрал голову и взглянул прямо на нас. Девчонка ойкнула, отпрянув от окна, а я смог лучше разглядеть виновника ее испуга. Ничего примечательного – старичок, каких сотни.
– Вы представляете, вот уже целый месяц, куда ни пойду, везде с ним сталкиваюсь, – жаловалась моя гостья. – Начала подозревать, уж не следит ли он за мной…
– Все! – не выдержал я и даже кулаком ударил по столу, но вышло неубедительно. – Выкладывайте, зачем явились!
Гости переглянулись, физик задумался, потом и вовсе помрачнел, кашлянул и проговорил не без труда:
– Пропала моя девушка. Ушла к другому.
– Дела… – Я фыркнул и залил злорадный смех изрядным глотком пива. – Ну и что с того?
– Она жила здесь.
– Она же и моя подруга, – добавила девчонка.
Выходило, что примерно в одно время исчезли две молодые особы, причем одна проживала в квартире до меня, другая собиралась жить со мной, да передумала. Я начал понимать: дело нечисто. И в лучшем случае, то происки нечистой силы, а в худшем – чьих-то грязных рук дело. Закралось подозрение: что если две пропавшие – одна и та же? Что если моя неверная и с этим верзилой роман крутила? Стараясь свыкнуться с потерей, я похоронил ее. И менее всего хотел теперь порочить память мертвых, вороша их грязное белье и проливая свет на темное прошлое. Но все-таки спросил:
– У вас, случайно, не найдется фотографии вашей… исчезнувшей?
– Да-да! Ведь мы к тебе за этим и пришли, – спохватилась девчонка.
Я напрягся, ожидая худшего. Но лицо, запечатленное на фото, увидел впервые. С этой женщиной я точно никогда не жил. Нет, с ней я точно никогда не стал бы жить.
– Не узнаю, – обрадовался я. От сердца отлегло, я вмиг сделался добр и человеколюбив. И отхлебнул из новой банки пива. – Может, квартира проклята, и девушки здесь долго не живут? Ты как себя чувствуешь? – спросил подругу физика.
Та фыркнула: мол, не валяй дурака.
Ощупывая лоб, я обратился к верзиле:
– Что же ты морду не набил сопернику?
– Какое там! У него черный пояс по карате.
Он даже назвал фамилию своего недруга, но я, отвлекшись, пропустил ее мимо ушей: что-то на букву «с» – то ли Снежинский, то ли Снегов, то ли Снегирев.
Физик полез в карман:
– Пожалуй, стоит показать тебе и его фото.
– Хранишь, как родного, у сердца? – съехидничал я, сам бессердечный.
– Врага необходимо знать в лицо, – парировал верзила, и на стол передо мной легла вторая фотография – потрепанная, измятая, подклеенная скотчем.
Я похолодел. Если бы только мои короткие волосы и без того не стояли торчком, они встали бы дыбом. На меня смотрело собственное лицо. То самое, что час назад я разглядывал в зеркале – внимательно, чтобы запомнить и не принимать больше, увидев мельком, свое отражение за чужака, за вора. За врага.
- Техпессимист 2. Роман-головоломка - Мэри Блум - Русская современная проза
- Ждать - Дмитрий Босяченко - Русская современная проза
- Zевс - Игорь Савельев - Русская современная проза
- Кирилл и Ян - Сергей Дубянский - Русская современная проза
- Сны моего носа - Рита Волкова - Русская современная проза
- Витязь в изгнании. Продолжение книги «Витязь специального назначения» - Вера Каменская - Русская современная проза
- Сказки бабушки Оли. Современные сказки - Ольга Карагодина - Русская современная проза
- Любовь без репетиций. Две проекции одинокого мужчины - Александр Гордиенко - Русская современная проза
- Зачем я спасал «Титаник». Хроника спец. операции по спасению торговой компании - Александр Кибальник - Русская современная проза
- Легенда - Георгий Синютич - Русская современная проза