Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Белов пренебрежительно отмахивался: денег он зарабатывал много, и определяющей роли в его жизни они не играли, а из начальства всерьез побаивался одних только врачей, которые с каждым годом все внимательней изучали его организм. Кто знает, сколько еще осталось сидеть за штурвалом, какие ребята уже отлетались — Черевичный и Мазурук, Перов и Москаленко, Каминский, Козлов и сколько других… Асы, вся полярная авиация на них держалась! Таких уже теперь, нет, извозчиком становится полярный летчик, а пройдет еще несколько лет, придумают какие-нибудь автоматы, и самолеты нужны будут разве что на проводке судов — как поводыри у слепых. «Выдует из Арктики романтику, как медведя голод из берлоги», — кажется, так поет этот негодяй Филатов, который вчера схватил чужой «Зенит» и засветил бесценную пленку: трещина пересекает след лыж самолета и быстро расходится…
Был в них, в этих полетах с их отчаянными посадками, тот риск, без которого жизнь Белова стала бы пресной и безвкусной. Каждая такая посадка, обострявшая до предела чувства и взвинчивавшая нервы, давала Белову ощущения, которые раньше доводилось испытывать только в воздушном бою. Холодный расчет и смертельный риск, считанные секунды пробега по неизвестному льду, жизнь, спрессованная в несколько мгновений! Ошибся — лед хрустнет, и самолет провалится, повиснет на плоскостях (так уже было), либо сразу же угодит "в гости к Нептуну" (пока бог миловал, тьфу-тьфу-тьфу). Не подвела интуиция — и уверенно скользишь по льдине, уже точно зная, что бой выиграл, и испытывая непередаваемое чувство счастья, будто перехитрил «фоку» и прошил его брюхо длинной очередью.
В отсутствие Крутилина вторым пилотом к Белову старались не попадать: "Сливки снимает, под чужой работой подпись ставит!" Действительно, черновую работу Белов не любил, беззастенчиво сваливал ее на второго и предпочитал во время перелета в район поисков либо почесать языком, либо просто поспать. Ворчал и Крутилин: "Тоже мне маэстро, Дюма-отец", — но настоящей обиды у него не было, потому что уж кто-кто, а Крутилин знал: из сегодняшних летчиков лучше Белова на лед не сесть никому. Мало того, что знал — летчики народ самолюбивый, и такое знание часто порождает зависть, — но Крутилин не только не завидовал Белову, а смертельно обижался, если его друга незаслуженно забывали и обходили наградой. Случалось, Крутилин летал командиром корабля и сам совершал первичные посадки, но честно признавался себе, что нет в них ни ювелирной отточенности, ни красивой лихости, ни озарения в риске, и, будучи человеком трезвым, раз навсегда для себя решил: лучше летать с Колей вечным вторым и радоваться его таланту, чем быть первым и мучиться сознанием своей заурядности.
…В грузовой кабине ступить негде: полкабины — запасные баки с горючим, ящики с продовольствием, палатка свернутая, газовая плита с баллонами пропана, разное оборудование. На спальных мешках, брошенных на баки, лежали, покуривая, двое, а доктор Бармин с Филатовым примостились на ящиках у газовой плиты и рубили смерзшиеся в большие комки пельмени. От ударов куски разлетались, и тогда Бармин их поднимал, обдувал и бережно укладывал на чистое полотенце, создавая, как говорил Филатов, "исключительно жалкую иллюзию санитарии и гигиены". Скорчившись, сладко дремал на палатке бортмеханик Самохин. Направленное тепло от газового камина грело его спину, и Самохин блаженно улыбался во сне. Из пилотской кабины выглянул Крутилин, снял с кастрюли крышку, принюхался и с веселым ужасом произнес:
— Вот бы сюда инспектора из министерства!.. Для начала грохнулся бы в обморок, а очнувшись, лишил бы всех поголовно дипломов. У бака с бензином — газовая плита, какие-то разгильдяи курят на баках, на огнетушителе чьи-то портянки просыхают…
— Женя, — попросил Бармин, — у меня бензин в зажигалке кончился, зачерпни из бака.
— Как же я зачерпну, если он герметический? — Дугин сделал удивленное лицо. — Разве что дырочку просверлить.
Гидролог Ковалев вытащил из кармана складной нож.
— На, шилом проковыряй.
— Редкостные сволочи вы, ребята, — проникновенно сказал Крутилин. — Когда обедать будем?
Самолет сделал вираж, и Крутилин скрылся в кабине. Бармин прильнул к окошку.
— Кажись, идем на посадку. Разбуди Самохина, поделикатней.
Филатов с материнской нежностью провел по лицу бортмеханика влажным полотенцем.
— Вставай, Витюша, в школу пора… Ой, это ты на уроке литературы такое выучил?
— Попробуем? — закручивая вираж, спросил Белов. — С виду то, что надо.
— Как раз посредине ропачок, — предупредил Семенов.
— Вижу, пройду левее. — Белов обернулся к штурману. — Шашку!
Штурман протянул радисту листок с координатами (раз садимся — на базе должны знать где) и распахнул дверь пилотской кабины.
— Шашку!
Бортмеханик Самохин проткнул в шашке несколько отверстий, сунул фосфорную спичку, поджег ее и выбросил шашку в открытую дверь.
— Ветер по полосе, — проследив за столбом оранжевого дыма, констатировал Белов. — Приготовиться к прыжку!
Самолет потел на посадку, проскочил гряду торосов и, гася скорость, запрыгал по застругам.
— Прыгуны на лед!.. Эй, растяпа!
Филатов, глазевший, как Бармин и Ковалев на ходу выпрыгивают на заснеженную поверхность, с проклятиями подхватил с плиты заплясавшую кастрюлю. Самолет выруливал, не останавливаясь (мало ли что — какой он, лед), несколько пар глаз впилось в прыгунов, которые с предельной быстротой крутили рукоятки бура.
Выдернув бур и на бегу показывая три пальца, прыгуны стремглав бросились к самолету. Белов выругался: тридцать сантиметров! Подбежали, чуть не сбиваемые струей от винта; Бармин, как мешок с мукой, забросил Ковалева в открытую дверь и, ухватившись за руку бортмеханика, лихо вскочил сам. Моторы взревели, самолет помчался по неверному льду и взмыл в воздух.
— Житуха! — Филатов высунулся из мешка и, зажмурив глаза, наслаждался горячим воздухом газового камина. — Женька, дай закурить.
— Док, утопленник ожил, — сообщил Дугин.
— Разбудишь, когда зимовка кончится! — успел выкрикнуть тот.
Час назад произвели очередную посадку, Филатов побежал к торосам по нужному делу и вдруг на ровном месте исчез из виду. Бармин и Дугин крутили бур и ничего не видели, а Ковалев даже глаза протер: только что был Веня — и нет его. Едва успел Ковалев поднять тревогу, как сначала показалась Венина голова, потом на лед, как тюлень, выполз и весь Филатов, вскочил, отряхнулся по-собачьи и с воем побежал к самолету. Здесь его разули и раздели, дали выпить спирту и сунули в спальный мешок.
- Семьдесят два градуса ниже нуля. Роман, повести - Владимир Маркович Санин - Путешествия и география / Советская классическая проза
- Ужасы льдов и мрака - Кристоф Рансмайр - Путешествия и география
- Томек на тропе войны - Альфред Шклярский - Путешествия и география
- Рыжий Орм. Путь викинга - Франц Бенгтссон - Путешествия и география
- Иван Грозный. Двойной портрет - Роберт Виппер - История / Прочая научная литература / Путешествия и география
- Тайна золотой реки (сборник) - Владимир Афанасьев - Путешествия и география
- На трассе всякое бывает - Илья Семенов - Путешествия и география
- Гуд бай, Арктика!.. - Марина Москвина - Путешествия и география
- День рождения (сборник) - Ольга Гедальевна Марголина - Биографии и Мемуары / Путешествия и география
- В дебрях Центральной Азии - Владимир Обручев - Путешествия и география