Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Укладываться! — приказал я Хси Чуаю, а султану сообщил: — Теперь мне пора уехать.
— Ты похож на человека, — сказал он, — которого манит какая-то рука. Кто делает тебе знаки? И добрые ли это знаки?..
— Не могу ответить вам на это словами, — ответил я, — потому что это мне привиделось как картина. Я нарисую ее вам.
Я взял карандаш и бумагу и начал чертить ему план. Тут черным по белому была изображена моя новая идея: как ловить тех диких животных, что лазают по деревьям. Все было необыкновенно просто. Странно было одно, что никто раньше не додумался до этого. Я давал султану краткие пояснения, пока рисовал, и закончил словами: «Вот леопард и попался». Султан взглянул мне прямо в глаза.
— Ты очень умен, — медленно промолвил он.
В эту минуту я так был доволен своей выдумкой, что готов был с ним согласиться.
От Тренганы до Палембанга путешествие долгое. Но я знал Суматру, знал, что это рай для охотника на диких зверей, и мне не терпелось испробовать мою новую выдумку. Я поехал в Сингапур и сел на небольшой катер, который в два дня доставил меня в Палембанг.
Со мной высадилось человек двадцать пассажиров, малайцев и голландцев. Я был единственный американец. Когда я завидел знакомые места, кучки низеньких домишек, ютящихся на песках на фоне густых джунглей, то понял вдруг, что меня привело сюда не только намерение ловить диких зверей, но еще и сильнейшее желание повидать старого хаджи, моего первого настоящего друга в Малакке. Я не видел его с того раза, как посетил после трагической смерти Али, его племянника и моего верного слуги, которого на моих глазах забодал селаданг[5].
Как ни спешил я в малайский квартал, мне все же пришлось сперва представиться властям. Я отправился вместе с остальными пассажирами к двухэтажному зданию, где меня стал допрашивать чиновник в белой парусиновой военной форме. В далекие мои «цирковые» дни, когда я был очень молод, я бы поколотил всякого, кто осмелился бы так расспрашивать меня, как этот чиновник. Сколько вопросов он мне задал! После того как я успокоил его, что не собираюсь вызывать никаких волнений, что понимаю малайцев и их обычаи и что не употреблю во зло никаких дарованных мне прав, он отпустил меня, предоставив некоторую свободу: так, например, я не только мог ходить в малайский квартал, но мог по желанию и покидать его — даже ночью — и идти в квартал китайский или голландский. Малайцам это не разрешается. Если они хотят выйти за пределы своего квартала после захода солнца, они должны испрашивать разрешение от старейшины и брать с собой зажженный фонарь. Я не мог прийти в себя от удивления, встретив такие строгие законы на окраине джунглей.
Пока я шел к жилищу хаджи, я видел, что меня узнали. Мужчины, помнившие меня, вставали, чтобы дружелюбно меня приветствовать. Хаджи вышел мне навстречу. Он поднес руку ко лбу, потом к груди, и его морщинистое, добродушное лицо просияло от удовольствия. Он никогда не возлагал на меня ответственность за смерть Али. Малаец не так смотрит на смерть, как мы.
— В смерти нет проклятия, — говорил хаджи. — Эта жизнь вся наводнена дьяволами.
Когда мы пришли к дому, хаджи кликнул вдову Али. Хорошенькая молодая женщина показалась в дверях и стала спиной к нам спускаться по короткой лесенке. Ее звали Нанг. Я с трудом узнал ее — так она выросла и развилась. Ей было теперь около двадцати двух лет, а когда Али на ней женился, ей только что минуло тринадцать.
Она посмотрела на меня с улыбкой.
— Табек, туан! (Здравствуй, господин!) — сказала она.
— У меня для вас есть подарок, — ответил я и протянул ей стодолларовую бумажку мексиканскими деньгами.
— Не будьте неблагоразумны, господин! — воскликнул хаджи, но я уловил нотку удовольствия в его голосе.
— Это было бы желанием Али, — ответил я.
Нанг грациозно поблагодарила меня. Малайцы — и мужчины и женщины — умеют не только делать подарки, но и принимать их.
Собравшаяся кругом нас толпа очевидно наслаждалась происходившей сценой. Я узнавал знакомые лица и раздавал маленькие подарки — по одному, по два, по три доллара — соответственно близости наших прежних отношений. Я видел, что этим людям доставлял большое удовольствие, но, что несомненно, для них гораздо больше, чем деньги, значило то, что я узнал их, и та манера, с какой раздавались подарки.
Когда я выразил удивление, что Нанг не вышла вторично замуж, она объяснила мне, что не взяла другого мужа потому, что ей незачем торопиться: она в любое время может выйти замуж. Боюсь, что я был отчасти невольным виновником ее разборчивости. Али трагически погиб во время службы у меня. Нанг, юная вдова, трогала меня своей печальной судьбой, и я часто посылал ей деньги. Она тратила их на дело: покупала краски и сделалась первоклассной художницей в технике «батик» (особенный, местный способ художественной окраски материй). Ее саронги славились, и китайские купцы дорого платили за них. Она понимала, что, выйди она теперь замуж, ей придется кормить мужа. Она посылала мне множество саронгов. Хотя я любовался их красотой, но носить не мог: они делались из бумажной ткани и казались мне жесткими и неудобными.
Хаджи не только любил Нанг, но и на меня смотрел как на сына. Поэтому меня не удивило, что у него появились брачные планы. Он спокойно отвел меня в сторону и сказал мне:
— Она красивая девушка и добрая. Руки ее дружны с работой. Почему тебе не жениться на ней?
Я не нашелся сразу, что ответить ему, и только медленно покачал отрицательно головой. Хаджи, не желая больше смущать меня, кротко вздохнул и сказал своим приятным тихим голосом:
— Такие вещи в руках Аллаха…
Потом опять вздохнул и прибавил:
— Ты приехал навестить меня, старого человека, доставить мне честь твоим посещением, но тебя привело и что-то другое. Что именно?
— Мне явилась картина, я увидел себя, будто ловлю диких зверей на деревьях новым и странным способом, — ответил я.
— Ты всегда был искусным волшебником, туан, — ответил он. — Расскажи мне эту картину словами.
Мне так хотелось, чтобы он одобрил мой план, что я медлил с рассказом, пока мы не уселись удобно на его веранде, поджав ноги. Тогда я начал:
— Когда я хочу поймать носорога, я стараюсь заманить его в такое место, чтобы он думал, что у него под ногами твердая земля, а когда он ступит туда, почва провалится у него под ногами. То же самое будет с леопардом. Он вскочит с полным доверием на ветку, которая ему покажется надежной, но она будет надпилена пополам и подломится под его тяжестью.
— Тогда он свалится на землю, на все четыре ноги по своей привычке, и убежит…
- Вокруг света на мотоциклах - Эван МакГрегор - Путешествия и география
- Взгляд на Америку через… задний проход - Дмитрий Терехов - Путешествия и география
- Полуденные экспедиции - Александр Александрович Майер - Биографии и Мемуары / Путешествия и география
- В Индию – по-научному - Антон Кротов - Путешествия и география
- Плавающий город - Жюль Верн - Путешествия и география
- Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы - Алфеус Хайат Веррил - Научная Фантастика / Путешествия и география
- Перегруженный ковчег - Джеральд Даррелл - Путешествия и география
- В джунглях Амазонки. - Эльгот Лендж - Путешествия и география
- В дебрях Яны-Тагт - Валентин Орлов - Путешествия и география
- К.В.Е.С.Т. Книга 1. Дорога к мечте - Валерия Чухряева - Прочие приключения / Путешествия и география / Социально-психологическая