Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Верно, верно говорил Алик, я согласен, конечно. Но другая проблема жгла меня неотступно, и, кивая в ответ на его слова, я спросил вдруг:
– Алик, а ты женат?
– Был женат, – сказал Алик, осекся и покраснел почему-то.
Почему он покраснел, вот интересно? – подумал я с какой-то даже язвительностью.
– Ну, ладно, – помолчав продолжал он. – Вот тебе папка. «Суд над равнодушием». Читай. И мой доклад посмотри.
Я взял и то, и другое. «Сожительство несовершеннолетних девочек со взрослыми мужчинами», – бросилась в глаза строчка из доклада – графа, в которой были цифры. Цифры внушительные… «Суд над равнодушием» – папка так и называлась. Алик ею гордился, говорил о ней еще в прошлый раз.
Начал читать. Сначала трудно было сосредоточиться, войти в текст. Но вскоре я понял: «Суд над равнодушием» – это суд не над самими преступниками, то есть не над теми, кто формально совершал преступления (ребята шестнадцати-семнадцати лет грабили женщин на улицах), а над свидетелями. То есть, по мысли судей, над соучастниками, а может быть даже еще большими виновниками ребячьих преступлений, чем сами ребята. Ибо они, взрослые и опытные, не только не сделали ничего, чтобы предотвратить, а, наоборот, подталкивали ребят, провоцировали. На символической скамье подсудимых сидели отцы и матери осужденных, начальник ЖЭКа, начальник автомастерской, милиционер, дворник… Четверо ребят, остриженных наголо и уже приговоренных к разным срокам лишения свободы в колонии, расположились под охраной конвоя на местах для свидетелей – это было запечатлено на фотографиях, которые в папке.
То есть суд после суда. Суд над теми, кто довел ребят до суда.
Я читал стенограмму с растущим волнением. Моя собственная боль как будто утихла – то, о чем я читал, было новой неожиданностью. Идя в Горком, я не ожидал увидеть что-то подобное. Приказы, наказания, проработки, накачки со стороны «партии» и «комсомола» – вот к чему давно привыкли. Идея же вот такого «суда над равнодушием» была давняя и моя идея – я ведь тоже считал, что на всё есть свои причины, преступники рождаются не на пустом месте, и в бедах детей виноваты прежде всего именно взрослые.
Общественный обвинитель на суде говорил как будто моими словами: предательство, настоящее предательство взрослых – вот одна из главных причин детской преступности! Равнодушие, трусливая ложь и лень – лень работать над собой, думать, помогать другим… Взрослые считают себя совершенными, хорошими, умными только потому, что они – «взрослые»…
Один из парней на суде говорил так:
– Скучища зеленая. Дома – телевизор, больше ничего. Ни отец, ни мать никогда ни о чем не разговаривают между собой, кроме как о жратве, о деньгах, о вещах. В школе тоже скука, никому до тебя дела нет, преподаватели ничего толком не объясняют – учи, и все тут. Врут на каждом шагу. Вечером пойти некуда, во всех кинотеатрах одно и то же. Посмотришь новый фильм и всю неделю в кино не ходи – смотреть нечего. Клубов нормальных нет, а в тех, что есть, – то же кино, ну, может быть, еще танцы под радиолу, больше ничего. Так пить и начали. Выпьешь, вроде как и веселее, ни о чем не думаешь. Ну, а если уж не рассчитаешь, переберешь, то и вовсе не помнишь, что делаешь…
Дочитывая стенограмму, я прямо-таки не мог усидеть спокойно. Вот уж не ожидал увидеть здесь, в Горкоме, такое…
– Алик, а ты сам был на этом суде? – спросил, волнуясь.
– Был, конечно. Что ты! Такая обстановка в зале была! Эти подсудимые – взрослые – красные от стыда сидели, глаза боялись поднять. Люди в зале сначала как-то раскачивались, а потом такое началось! Друг друга обвинять начали, расшумелись. Но и задумались – это главное, понимаешь. Задумались! На милиционера с обвинениями напали, а он слова не мог сказать в свою защиту, чего ж тут скажешь! Начальник автомастерской, здоровый такой детина, его спрашивают: вы что же, ребят испугались, деньги им поскорее совать начали? А он: да ведь их четверо, вон лбы какие… И мнется стоит. Его на смех подняли, хотя ребята, если честно, и правда лбы…
– А отцы-матери?
– Ну, эти вообще. Один – преподаватель в институте, ему говорят: чему же вы студентов учите? А он: я сопромат преподаю. В зале хохот – он студентам сопромат преподает, а его родной сын тем временем женщин на улице грабит… Ему: зачем вы деньги сыну давали, вы, что, не знали разве, что он на ваши деньги пьет с ребятами? А он: я поздно домой прихожу, у меня дополнительные занятия. Представляешь, у него с другими дополнительные занятия, а его сын в то же самое время с ножом к девчонкам идет… И хоть бы когда с сыном по душам поговорил! Ведь знал же, что сын выпивает, видел его пьяным, сам признался! А один папаша забыл, когда у сына его день рождения – несколько минут вспоминал, мялся, так и не вспомнил! В зале его освистали. Женщина одна, учительница, выступала: вас, родителей, говорит, вместо ребят посадить надо…
– Алик, а что если мне об этом Суде написать? – спросил я, ощущая, что меня прямо-таки колотит от волнения.
– Давай, конечно! Правда, о нем уже писали, кажется. Или пишут. Кто-то из журналистов у меня эту папку брал. Но ты все равно пиши. Но ведь и других тем полно! Положительных примеров у нас навалом! Шефы-комсомольцы, например. «Макаренковские» отряды на предприятиях… У нас много героев есть. Вот, к примеру, Гурьев, милиционер, очень одной девушке помог, которая из колонии вернулась. Или вот Лида Грушина, комсомольский шеф – парня воспитала, который в тюрьме родился… Штейнберг Аркадий, завклубом. Лианозова, инспектор детской комнаты милиции. Всех и не перечислишь. Только пиши…
Выходил я от Амелина переполненный, заряженный, воодушевленный. Не ожидал! А я-то думал… Комсомол, Партия – сплошные формальности и показуха. А вот ведь, оказывается…
Я горел благородным пылом, готов был немедленно сесть за свой очерк – ну, хоть о «Суде над равнодушием», – вот, прямо сейчас, сегодня, тут же! И написать все, что думаю вообще по этому поводу! Да, равнодушие, да, всем наплевать друг на друга, да, каждый думает только лишь о себе, а потом удивляется, что жизнь такая вокруг! Ложь ведь кругом, сплошная ложь!
Рассказать, поддержать, развить благородную, такую нужную всем идею! Вот же она, ниточка,
- Сутки по командирским часам - Тамара Шаркова - Периодические издания / Русская классическая проза
- 1984 (коленкоровая тетрадь) - Петр Сосновский - Русская классическая проза
- Дитя смирения - Даниил Сергеевич Пиунов - Русская классическая проза
- Дар - Андрей Сергеевич Терехов - Детективная фантастика / Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Собрание сочинений в 8 томах. Том 1. Белая гвардия. Записки на манжетах. Рассказы - Михаил Булгаков - Русская классическая проза
- Острова над облаками - Юрий Анатольевич Черчинский - Прочие приключения / Русская классическая проза
- Кубик 6 - Михаил Петрович Гаёхо - Русская классическая проза
- Черный ирис. Белая сирень - Надежда Тэффи - Русская классическая проза
- Момент вчерашнего завтра - Lizzy Pustosh - Русская классическая проза / Социально-психологическая
- Под каштанами Праги - Константин Симонов - Русская классическая проза