Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что, папочка, он приедет? – были первыми словами мальчика, когда наконец вернулся отец.
– Не знаю, дорогой, я не видел его.
Находившийся тут же студент с недоверием поглядел на Ихтиарова.
Александр Львович заметил взгляд и засмеялся.
– Вы не верите, кажется, Виктор Петрович, а я и на самом деле не видел своего маленького благодетеля. Дело в том, что он оказался изрядным непоседой и не захотел дожидаться моего приезда…
Ихтиаров подробно рассказал о своей поездке.
– Будем теперь поджидать к себе нашего юного друга, – закончил он, лукаво поглядывая на студента и сына. В их глазах он прочел почти одни и те же чувства. Виктор Петрович как-то особенно одобрительно улыбался ему; детские же глазки светились, кроме того, восторгом.
– Он у нас жить будет, папа? – подпрыгнул в постели Саша. – Вот хорошо! – блестя глазами от удовольствия и хлопнув в ладоши, прибавил мальчик.
– Чего же хорошего в этом, бутуз?
На секунду рожица сына стала серьезной.
– Много хорошего, папа… Он ведь совсем бедный… И… и… мне так хочется видеть его… И Виктор Пет…
Саша прикусил вдруг язык и, словно спохватившись чего-то, смущенно поглядел на отца и потом на студента.
– Ага! Заговор! – рассмеялся Ихтиаров. – Подкоп под меня? Ишь вы заговорщики!
Саша слегка покраснел; студент только крякнул.
– Но ведь, папочка, и ты сам… Сам ведь говоришь… – смущенно залепетал мальчик.
– Да, Саша, и я сам… И не надо краснеть, милочка, потому что мы все думали одно и то же, только каждый про себя…
Поцелуем с сыном и крепким рукопожатием студенту была заключена мировая, к общему удовольствию. Обойденной оставалась только Эмма Романовна, хлопотавшая в это время по хозяйству и не подозревавшая, какой опасности подвергаются ее исконные убеждения относительно уличных мальчишек.
За вечерним чаем заговорщики открылись и перед ней. Добрая немка искренне изумилась скоропалительному решению и даже слегка обиделась, что на ее мнение не обратили внимания.
– Что же, – ответила она делано-равнодушным тоном, – что же, Александр Львович, это ваше дело, и мое мнение, безусловно, не имеет цены… Только, поверьте, придется вам каяться потом…
И, оправив пенсне, она принялась разливать чай, наружно оставаясь совершенно спокойной. Только легкое дрожание руки да маленькая складка между бровей доказывали, что Эмма Романовна искренне огорчена и слегка обижена.
Глава VI
На Бабьей речке
Два дня продолжалась хорошая, привольная жизнь.
Юрка чувствовал себя великолепно и, валяясь на мягком белом песке возле речки, наслаждался всеми прелестями свободы. Подчас ему вспоминалась несчастная ночь, пленение у Василия, и Юрка думал, стараясь разгадать причину своих невзгод, но тщетно. Размышления эти ни к чему не приводили и кончались обыкновенно плевком и словами:
– Ну, к чертям!
И только легкая обида на Василия несколько грызла внутри, но и она улетучивалась по мере того, как перед Юркой раскрывались особые прелести жизни на пустынном берегу Бабьей речки, в старой, заброшенной барже.
Каждую ночь совершал он набеги на мешки с кокосом и запасался таким образом пищей. Правда, пища была несколько однообразна, но гроши, вырученные от продажи костей, давали возможность прикупать хлеб, огурцы, папиросы, и Юрка вполне блаженствовал…
По крайней мере, ему очень нравилось его положение, и, валяясь на песке под солнечным лучом на отдыхе или забираясь в прокопченную каютку баржи на ночлег, Юрка неизменно был весел и доволен.
С утра собирались на речку ребятишки, и гамом наполнялась тогда пустынная окрестность. Правда, за эти дни Юрка почему-то не встречал своих товарищей, но и чужие вносили разнообразие в его жизнь.
Ко всем этим новоприбывающим Юрка почему-то относился несколько свысока. Его возвышало сознание, что он один полновластный хозяин баржи, и, лежа на ее корме, он только смотрел на ребят, барахтавшихся в воде около берега, а когда ему хотелось купаться, то обязательно выплывал на середину пруда, где было глубоко и была холодная вода.
Редкий из мальчиков отваживался купаться там, и Юрка, ныряя и плавая как выдра, не без презрения окрикивал оттуда клубок белых и смуглых тел, окутанных столбом брызг и бурлившей водой:
– Эй, вы! Сюда плывите!
Но охотников не находилось, и Юрка, выходя на берег, пренебрежительно бросал:
– Купальщики, тоже!
На третий день с утра пошел дождь. Теплый и мелкий, он моросил тонкими брызгами из серых, пропитанных водой облаков. Даль точно газом затянулась, и сквозь муть выделялись бледные очертания деревьев и домиков.
Юрка не выходил из баржи. Растянувшись на покатых нарах, подперев руками голову, он смотрел в оконце каюты. Ему была видна фабрика за темным пятном деревьев. И оттого, что дождевая муть слила очертания здания с деревьями, ясно виднелась только одна труба и то казалась какой-то непомерно тонкой и точно беспомощной. Труба дымила, по обыкновению, густыми клубами дыма, черными и едкими, и дым оседал книзу, подчас совершенно заслоняя трубу: точно растает вдруг громада, оставив только черный кончик с сетчатым круглым колпаком, а потом снова появится.
От нечего делать Юрка сосредоточенно наблюдал трубу. Было скучно. На речке не слышались голоса ребят, и только изредка долетал из порта внушительный и точно сердитый свист паровоза да оглушительный вой морской сирены, ядовитой и злой…
Продовольствия у Юрки имелось: кусок хлеба и изрядное количество кокоса осталось еще со вчерашнего дня, а папирос целый десяток, – беспокоиться было не о чем. И Юрка тоскливо лежал в каютке, глядя в слезливую муть дождливого дня.
– Скучно… – не раз вполголоса повторял он. – Заснуть, что ли?
Но спать не было ни малейшей возможности: сон упорно летел прочь от вполне бодрых глаз, и приходилось только скучать.
Когда слышался свист сирены или паровоза, Юрка поневоле думал о порте. Там работа кипит по-прежнему, и среди гама, суматохи, скрипа и ругани не так уж скучно было бы лежать хотя и в барже.
– Василий, дьявол… – поневоле вспоминался Юрке таможенник. – Чего я ему сделал? Фараон, чёрт… Настоящий фараон!
Ругань эта несколько развлекала, и Юрка совсем без всякого озлобления изощрялся в брани по адресу Василия. Это доставляло ему маленькое удовольствие.
В самый разгар такого занятия Юрке послышалось вдруг, что кто-то, шлепая торопливо по лужам, подбежал к барже.
– Петька-а-а! В баржу пойдем! – донесся до его слуха звонкий детский голос, и голос этот показался очень знакомым.
– Федька, кажись? – радостно узнал Юрка. – Ну, так и есть – Федька! Вот хорошо!
Юрка соскочил с нар и вышел из каютки как раз в то время, как две фигурки прыгнули с борта в баржу, розовым и белым клубочками мелькнув в воздухе.
– Юрка! – в сильнейшем изумлении выкрикнул розовый комок, поднимаясь с пола. – Ты тут?
– Тут! – отозвался Юрка и, радостно улыбаясь, поздоровался с Федькой.
– А тебя-то ищут-ищут, везде ищут… Тетка-то дни все бегает… И этот-то Василий к ней приходил… За тобой все… – еще запыхавшись, говорил Федька, проходя за Юркой в каютку.
– Чего ищут-то? – встревожился Юрка.
– Да как чего? Вот у Петьки спроси. Барин тот два раза приезжал на извозчике… за тобой все!
– Какой барин? – вытаращил Юрка глаза.
– Да тот все! С лодки который, помнишь ведь… Батька мальчишки, которого ты вытащил из воды.
– Ну?
– Вот и ну. Тебя он ищет, благодарить хочет!
Для Юрки это была новость самого неожиданного свойства. Он не мог сразу поверить Федьке.
– Врешь ты!
– Вот тебе крест, ей-Богу! – второпях перекрестился Федька. – Вот у Петьки спроси, он видел.
Федька выпалил все это таким чистосердечным тоном, что все сомнения Юрки рассеялись. Он самодовольно улыбнулся.
– Да ты толком расскажи, – усаживаясь на нары рядом с приятелем, проговорил Юрка, жаждавший узнать подробности.
Его самолюбие сильно возросло от этой вести. Еще бы! Такой важный и богатый барин приезжал благодарить его, полубездомного бродягу. И Юрка вспоминал этого высокого господина с мягкой русой бородой и красивым, добрым лицом. Правда, Юрка плохо разглядел это лицо, но черты его почему-то теперь ясно выступали в голове мальчугана. И еще яснее вырисовывался в воображении спасенный мальчик, хрупкий, бледный и красивый.
– Да я и так толком говорю, – тараторил звонко Федька. – Говорю, приезжал барин и с Аксиньей говорил, два раза, все про тебя. Потом Аксинья моей матери рассказывала. Петька слышал, что как узнал барин, что ты сирота и ее объедаешь, так сказал, что хочет взять тебя к себе жить. «У меня, грит, – один только сын, да если б не ваш племянник, так и тот бы утоп, – так я уж о вашем позабочусь. Отдайте, мол, мне его». Аксинья-то и рада. Он ей еще 10 рублей дал, так она на радости к вечеру нализалась в дым… Пьяная-пьяная!.. С дворником Никитой угощалась, а после оба плясать пошли на дворе. Умора!
- Наши собственные - Ирина Карнаухова - Детская проза
- Лодка в больших камышах - Тамара Михеева - Детская проза
- Повесть об Атлантиде - Юрий Томин - Детская проза
- Про любовь - Мария Бершадская - Детская проза
- Зимние истории - Игорь Фарбаржевич - Детская проза
- Громикус против Клокудры: Сказочные повести - Юлия Иванова - Детская проза
- Я вернусь! Неудачные каникулы - Наталья Парыгина - Детская проза
- Неизвестный с хвостом - Софья Прокофьева - Детская проза
- Первая бессонница - Владимир Ильич Амлинский - Детская проза
- Тигровые каникулы - Сергей Медынский - Детская проза