Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше шла самая многочисленная и, пожалуй, самая боеспособная группа — «мотострелки»: автоматом и гранатой умел пользоваться каждый. Для удобства ее разбили на три отделения. Командиром отделения стал начфин, второго — начальник службы ГСМ, третьего — начхим.
Следующей была пятерка «фаустников» во главе со старшиной Кондратьевым, большим знатоком трофейного оружия. Но так как никому из них раньше не приходилось стрелять фаустпатронами, то никакого специального задания зампотех им не дал. Просто сказал: бейте танки, когда подойдут очень близко.
Немного подумав, зампотех приказал им догонять «мотострелков». «В общем, не теряйтесь!» — напутствовал он их.
Хмуро и молчаливо встретили подполковника экипажи «тридцатьчетверок». Они не сомневались, что бой будет тяжелый…
Подполковнику Рябкину не надо было ничего говорить, он все понимал. Поэтому и сказал то единственное, что еще имело смысл, — как избежать, оставаясь на поле боя, открытого и неравного столкновения с сильным противником. Это, во-первых, огонь вести из засады. Во-вторых, чаще менять огневую позицию. А в-третьих, заманивать вражеские танки и самоходки — пусть подставляют борта бронебойщикам и фаустникам.
Смотр своих «боевых сил» подполковник Рябкин закончил коротким напутствием медикам, выстроившимся в стороне, у медсанбатовской «санитарки». В связи с тем, что Борис фактически стал его адъютантом, обращался он в основном к Рае, которая, к тому же, была представителем медсанслужбы корпуса. Она принимала это как должное — видимо, и в самом деле считала себя главным медиком отряда. А ведь всего полчаса назад, казалось, ничто ее не интересовало — ни война, ни медицина, ни свое место в ней. Ничто, кроме Юрки… Узнав о возвращении Бориса, она сама разыскала его. И он вынужден был схитрить — сказать, что уже собрался идти к ней. А так, мол, у Юрки все в порядке, жив- здоров, тоскует. Хорошо, что она не видела в темноте его, Бориса, лицо.
— Доктор, поехали! — окликнул Бориса подполковник.
Ничего не поделаешь, придется ехать, товарищ новоиспеченный адъютант!
«Доджик» рванулся и, объехав какого-то отставшего солдата, выскочил на опушку.
Вдоль окраины леса гуськом шли бойцы. Многие — согнувшись под тяжестью оружия. Временами они сливались с деревьями и пропадали во тьме, и только слышно было, как громко чавкала и хлюпала под ногами грязь… Промелькнула пятерка с фаустпатронами под мышкой… Довольно долго тянулись отделения «мотострелков»… Остались позади «бронебойщики» с противотанковыми ружьями на плечах. Не видно было одних гранатометчиков. Их первыми поглотили ночь да поле…
«Доджик» остановился. Дальше нельзя. Дальше, в километре отсюда, немцы…
15
Сразу же после взрыва небо над немецкой танковой частью исполосовали десятки ракет. Густо рассыпалась дробь автоматных и пулеметных очередей… Но почему всего один взрыв? Неужели у остальных сорвалось?.. И вдруг снова вздрогнула земля. Из-за деревьев в небо плеснуло пламя…
Борис сжался, ожидая новых взрывов. Но время шло, а их не было. И уже, очевидно, не будет… Кто же из восьми швырнул свои гранаты, а кто нет?
Вверх пошла красная ракета. Это выстрелил стоявший в «доджике» подполковник Рябкин. Вслед за ним стали палить из ракетниц и остальные. Так договорились раньше — чтобы привлечь к себе внимание немцев.
Замешательство гитлеровцев продолжалось секунды. Вскоре на опушке, освещенной горевшей машиной, показались танки и самоходки.
Начало танковой атаки застало Бориса у «бронебойщиков». Он прибежал сюда с приказанием зампотеха немедленно поджечь сарай, стоявший неподалеку от них в поле: на фоне пожара лучше будут видны вражеские машины. Чтобы не выдать раньше времени бронебойки, поджечь решили бензином. Выбор Осадчего пал на младшего лейтенанта Степанова, который, повторив звонким юношеским голосом приказание, растворился в темноте. А через несколько минут началась атака.
Расстояние от «бронебойщиков» до танков сокращалось с невероятной быстротой, а сарай все еще не горел. Не случилось ли чего со Степановым?
— Слушай! Давай посылай второго человека! — крикнул Борис Осадчему.
— Тебя, что ли? — буркнул тот.
— А меня не надо посылать, я сам пойду. У кого есть спички? — спросил Борис у солдат.
Ему подали коробок. Он молча взял его и побежал по пахоте.
Но тут вверх по стене сарая устремился огонек, за ним второй, третий…
Борис оглянулся: до танков было чуть больше километра. В стороне мелькнул «доджик». Борис кинулся к нему. Но его не заметили, и машина пронеслась мимо.
Где Рая? Зная ее, он уверен, что она будет там, где опаснее. Надо бы последить за ней, а то полезет в самое пекло или угодит к немцам. Но он связан по рукам и ногам своим неожиданным адъютантством! На кой черт оно ему? Он фельдшер, и никто больше!..
— Товарищ старший лейтенант! — окликнули его.
К нему от горевшего сарая бежал Степанов. Чего он так долго возился?
— Спички отсырели… Товарищ старший лейтенант, мне не влетит за задержку?
— Пусть лучше влетит! — искренно пожелал пареньку Борис.
— Почему? — не понял тот.
— Потом поймете… Жмите во все лопатки к своим! Скоро у вас там начнется!..
Младший лейтенант побежал к пэтээровцам…
Борис встал. Где же зампотех? Не у «мотострелков» ли?..
В это время справа началась беглая орудийная пальба. Оказалось, что «тридцатьчетверки» Горпинченко и Агеева неожиданно вышли во фланг немецким танкам и самоходкам и первыми открыли огонь. Черноту осветили всплески выстрелов… Есть!.. Есть!.. Один за другим вспыхнули два фашистских танка!.. Ну и молодцы наши! Ну и молодцы!.. Стрелял, несомненно, Горпинченко. Немцы заметались. Что, съели?! А это уже совсем здорово!.. Снаряд настиг еще одну машину! Три танка за три минуты — такое не часто бывает! Любо-дорого смотреть на такую работу!..
Ах, вот что! Немцы решили взять смельчаков в клещи… Ведя на полном ходу огонь из орудий, два фашистских танка двинулись в обход слева, а три — справа… ^
Все! Немецкая болванка угодила в одну из «тридцатьчетверок». Машина рванулась, проехала немного и встала… Как же так?.. Чья она — Горпинченко или Агеева?.. Вторая «тридцатьчетверка» продолжала отстреливаться… И вдруг из нее вырвался сноп огня. Борис до крови закусил губу… Тотчас же немцы перенесли огонь на первый, уже подбитый ими танк. Его охватило пламя. Из люков выскочил экипаж, но его тут же скосили из пулеметов…
Немецкие танки разворачивались.
Борис побежал к темнеющим неподалеку траншеям и окопам. Рядом пронеслась и ушла веером в землю пулеметная очередь…
Свалился в первый попавшийся окоп.
Знакомый голос сказал:
— Теперь держись!
Филипп Иванович? Лучший брадобрей корпуса! Юрка называл его сулинский цирюльник. Филипп Иванович был из Сулина, что возле Шахт. Он гордился тем, что первым из фронтовых парикмахеров стал вводить в своей части бакенбарды. Юрка — и тот целых два дня ходил по бригаде этаким Васькой Денисовым.
Филипп Иванович держал в руках фаустпатрон и с отчаянной решимостью поджидал неприятельские танки и самоходки.
— Филипп Иванович, а где остальные ваши? — спросил Борис.
— Агафонычи, что ли? — так называл он портных, братьев Агафоновых. — А вон они!.. А чуток подальше сам Кондратьев!
— А пятый где?
— Ездовой-то?.. А кто его знает! Он не наш…
Борис замер. Танки и самоходки, которые после боя двигались беспорядочно, снова выстроились и теперь приближались к позиции «бронебойщиков».
— Доктор, на цигарку не найдется? — спросил Филипп Иванович.
Борис не ответил. Три машины — два танка и самоходка — ворвались в полосу света, отраженного горящим сараем, и понеслись дальше, поливая из пулеметов темноту.
Они же сами просятся, чтобы их подбили! Ну сколько можно выжидать? Господи, неужели проскочат?!
Но нет, одно за другим дробно защелкали противотанковые ружья…
Самоходка, которая шла крайней с той стороны, завертелась на месте и остановилась… Вот тебе и Осадчий! Если бы и дальше так пошло!.. Впереди идущий танк стал на ходу разворачиваться… Ну что же они медлят? Ну что же медлят?.. Но в это время опять ударили бронебойки. Подбитая самоходка задымила. Будешь знать, стерва!.. Второй танк задом попятился к горящему сараю и оттуда выстрелил из пушки. Вслед за ним открыли огонь и три новые, вынырнувшие из темноты, самоходки… Затем все пять машин, не прекращая стрельбы, устремились на позиции «бронебойщиков». Но почему молчит Осадчий? Почему он молчит? Неужели все?.. Едва разъяренные самоходки и танки ворвались на опушку леса, как ожило одно из противотанковых ружей. Оно сделало два торопливых и не метких выстрела и тут же замолкло, раздавленное танком…
- Боевой клич - Леон Юрис - О войне
- Романтик - Николай Прокудин - О войне
- В списках не значился - Борис Львович Васильев - О войне / Советская классическая проза
- Будь готов к неожиданному - Сергей Михайлович Громов - О войне / Шпионский детектив
- Был у меня друг - Валерий Шкода - О войне
- Черный снег вермахта - Александр Александрович Тамоников - О войне
- Провинциальный фотограф - Василий Веденеев - О войне
- Список войны (сборник) - Валерий Поволяев - О войне
- Убей или умри! Первый роман о немецком снайпере - Юрий Стукалин - О войне
- Заложники - Григорий Покровский - О войне