Форма входа
Читем онлайн Марина, Ариадна, Сергей - Виталий Шенталинский
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Все же 15 мая Ариадне было объявлено так называемое постановление о предъявлении обвинения: измена родине и антисоветская пропаганда. После
довали новые допросы, и тут она, кажется уже сломленная и покорная после сокрушительных атак следствия, вдруг обрела неожиданную твердость стала отвергать предъявленные ей обвинения сначала в антисоветчине, а затем и в шпионаже. Когда взбешенный Иванов снова начал потрясать показаниями Толстого (ничего другого против нее и не было), она отчеканила совсем как ее отец:
Из тех разговоров, которые у меня были с Толстым, у меня о нем сложилось мнение как о человеке морально и политически разложившемся, большом аферисте. Как выясняется сейчас, он еще и клеветник…
Следствие, по существу, было провалено.
Чтобы хоть как–то слепить обвинение, Иванов наспех пытается связать его с делами других арестованных, еле знакомых и даже вовсе не известных Ариадне. Но она все упорно отвергает. Это не мешает Иванову объявить следствие законченным: 16 мая он составляет обвинительное заключение, в котором повторяет все фальсифицированные признания и записывает: «Эфрон виновной себя признала». Подлог был столь очевиден, что против этой фразы на полях документа вырос чей–то жирный вопросительный знак синим карандашом.
Иванов явно опростоволосился со своей подследственной, не предвидел, что к ней вернется второе дыхание и способность к сопротивлению. Но это уже ничего изменить не могло. На следователя работала вся государственная машина, а она не поворачивала вспять.
Обвинительное заключение было направлено в прокуратуру для передачи по подсудности.
А в Бутырской тюрьме начальники Иванова Кузьминов и Шкурин по ночам продолжали «обработку» Эфрона. Теперь его сводят на очной ставке с Николаем Клепининым, уже сломленным и подписавшим все, что ему навязали. Происходит то же, что и в сцене с Толстым: Клепинин доказывает, что Эфрон французский шпион, а тот это наотрез отрицает. Следователи пытаютс то запутать Эфрона, на разные лады подталкивая к желаемому ответу, то поймать на каких–нибудь оговорках и мелочах. А он все время возвращает разговор к тому, что работал в Париже на СССР, ну, например, пользовался советской помощью при издании газеты «Евразия».
Непонятно, с каких это пор Советская власть, по–вашему, должна была оказывать помощь белогвардейцам в издании такого органа, который направлен против нее? иронизирует следователь.
«Дурак!» комментирует эти слова на полях кто–то из начальников, читавших протокол допроса. Пробольшевистский дух этой газеты известен. Следователь явно дал маху, вот и получил по носу. У переутомленных лубянских служак тоже сдают нервы!
Очная ставка продолжается. От Клепинина требуют фактов и доказательств работы Эфрона как французского агента, а он говорит:
Я был завербован Эфроном в советскую разведку в середине 1933 года… Целью этих вербовок была возможность получения советского гражданства, на что мне Эфрон прямо и указал…
По словам Клепинина, Эфрон перебрасывал людей в Советский Союз не для строительства социализма, а, наоборот, для его сокрушения.
Далее Клепинин сообщил нечто еще более таинственное:
В конце 1934 года я узнал, что Эфрон входит в состав масонства. Я узнал также, что русская масонская ложа состоит из целого ряда виднейших представителей различных белоэмигрантских группировок и является филиалом иностранных разведок. Меня удивило не то, что Эфрон туда вошел, а то обстоятельство, что масоны приняли его в свой состав, так как в это время в Париже было широко известно о контакте Эфрона с полпредством и Союзом возвращения и ходило много слухов о его связях с советской разведкой.
На мои расспросы Эфрон сообщил, что масоны знают об этих контактах, но именно это обстоятельство заставляет их им дорожить, потому что в план масонства входит проникновение в Советский Союз, установление связи с оставшимися там тайными масонами, сотрудничество с теми тайными членами, которые занимают сейчас руководящие посты в партии и правительстве, восстановление капитализма и буржуазно–демократического строя, а в связи с этим выход масонства из подполья…
Я ничего не понимаю, ответил на это Эфрон. Я не представляю, что Николай Андреевич говорит такое без задней мысли… Я ставлю прямой вопрос: был ли я связан, по его мнению, с какими–либо разведками?
Да! говорит Клепинин. Я уже показал о твоих связях с французской разведкой через масонов.
Тогда еще один вопрос. Ты сказал, что долго отсутствовал, и вместе с тем ты знаешь все больше меня. Откуда ты все это узнал?
Из других источников… отвечает Клепинин.
У меня, к сожалению, никаких вопросов нет, заканчивает спор Эфрон.
«Другими источниками», ясно, были не кто иные, как сами следователи, подробно наставлявшие несчастного Николая Андреевича, как «расколоть» его бывшего товарища.
Сколько душевных терзаний и крушений духа стоит за пожелтевшими страницами протоколов, сквозь которые, кажется, вот–вот брызнут слезы и кровь! Что же на самом деле происходило в лубянских камерах и кабинетах, какие лютые страсти и сцены здесь разыгрывались, до каких пределов бесчеловечности доходил человек? Всей правды об этом мы уже никогда не узнаем.
Перед тем как проститься и уйти, Николай Андреевич Клепинин вдруг обратился к Эфрону с такими, совсем не протокольными, словами:
Сережа, дальше запираться бесполезно. Ты меня знаешь хорошо, я хорошо знаю твою работу. Есть определенные вещи, против которых бороться невозможно, так как это бесполезно. У тебя единственный выход это признаться во всем. Рано или поздно все равно ты признаешься и будешь говорить…
Клепинина уводят, Эфрон остается. Следователь напоминает ему о его заявлении, направленном наркому внутренних дел Берии после ареста его дочери и Эмилии Литауэр, в котором он ручался за их политическую честность головой.
Вы подтверждаете это заявление?
Подтверждаю полностью.
И в кабинет тут же вводится еще одно действующее лицо Эмилия Литауэр.
Вам известно сидящее перед вами лицо?
Да, это мой товарищ и друг Эмилия Литауэр, говорит Эфрон.
Да, это мой друг Эфрон Сергей Яковлевич, говорит Литауэр.
И снова тот же сценарий она послушно повторяет вбитую во всех арестованных версию НКВД: да, были евразийцами, да, внедрились потом она во Французскую компартию, он в советскую разведку, да, перебрасывали людей в СССР и перебросились сами, и все это с единственной целью шпионить в пользу Франции.
Как видите, уже третий сообщник изобличает вас, обращается следователь к Эфрону. Может быть, вы в конце концов прекратите запирательство?
Если все мои товарищи считают меня шпионом, и Литауэр, и Клепинин, и дочь, отвечает он, то, видимо, шпион и под их показаниями подписуюсь.
Следователи ушам своим не верят.
Вы не только пытаетесь скрыть свои шпионские дела, но и пытаетесь
спровоцировать следствие. Что значит ваше заявление, что «я подписуюсь, что я шпион»?
Эфрону делается плохо он просит прекратить допрос.
Вы готовы дать показания? продолжает следователь.
Я не могу отвечать.
Не объясните ли нам, почему Эфрон проявляет такое упорство? следователь обращается к Литауэр.
Очень просто, говорит она, дело в том, что мы с Сережей еще задолго до ареста договорились не выдавать друг друга. Он мне говорил, что считает меня твердокаменной, и я была о нем такого же мнения.
Как видите, рухнули ваши планы на сговор! торжествует следователь.
Никакого сговора не было, возражает Эфрон. Но я верил Литауэр на все сто процентов…
Почему же вы не хотите говорить правду?
В моем положении единственный выход это давать показания.
В чем вы признаете себя виновным?
Я признаю себя виновным в той же мере, как и мои товарищи признают себя и обвиняют меня.
Называйте вещи своими собственными именами и говорите конкретно! На какие разведки вы работали?
Я ничего не могу сейчас сказать… Мне говорить нечего…
И дальше в протоколе появляется долгожданная для следователей фраза: «Моя вербовка произошла в 1931 году. В конце своей деятельности во Франции я обнаружил, что работаю не только на советскую разведку, но и на французскую. Я действовал в связи с масонами, а вся масонская организация в целом и является органом французской разведки…»
Под этими словами стоит подпись Эфрона. Откуда она взялась? Застави ли подписать силой? Или подделали? Все может быть. Но то, что дело тут нечисто, выдает следующий вопрос:
Вы признаете себ виновным?
Я все расскажу, но хочу еще раз поговорить с Клепининым.
Вводят Клепинина.
В чем ты меня обвиняешь, скажи прямо? спрашивает Эфрон.
Клепинин пространно повторяет свои показания.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Марина, Ариадна, Сергей - Виталий Шенталинский бесплатно.
Похожие на Марина, Ариадна, Сергей - Виталий Шенталинский книги